Шаг за шагом по тракту – один схож с другим, как братья. Пыль стелется под сапогами,  и лошадь тяжко идет рядом, торопиться в общем-то некуда. Ждать пока что некому, денег хватит на постоялый двор и миску горячего рагу, и, получается, в общем-то рваться тоже не за чем.
Разве что когда заказ сам тебя находит: тут уж грех уворачиваться и отбрехиваться, мало ли, когда еще такой выгодный подвернется. И сиди потом перед зимой полуголодный, ищи нищебродов, которые с трудом скопили на гонорар за чахлого утопца…
Одним словом, когда тебе в рот кладут хороший такой, теплый еще ломоть хлеба, не забудь щелкнуть челюстями, а нос не вороти. Так и было решено поступить.
В корчме пахло тушеным мясом, березовыми вениками со стороны бани и людским отчаянием. Кметы столпились возле зашедшего выпить кружку пива ведьмака и наперебой увещевали его выправить их беду.
- То чудовище, милсдарь, истинное чудовище!
Ведьмак сделал глоток из деревянной кружки. Пиво было годное.
- Не чудовище! То бог наш, окститесь, зачем топчете предков веру?!
- Бог бы не убил Павло!
Ведьмак еще глотнул из кружки, малость шумно, и положил на жевательные зубы куриную косточку, смачно ею хрустнув. Курицу тут поджаривали вкусно, да и пиздели тоже со вкусом и увлечением, будто сказки рассказывали. От досок шел жар, хозяйка за стойкой была чудо как молчалива и тем хороша (впрочем, молочный бюст тоже внушал симпатию), а крестьяне словоохотливы, напуганы и щедры. В общем, для ведьмака, которому на тракте не пристало отказываться от плывущих в руки заказов, обстановка складывалась то ли многообещающая, то ли чересчур обязывающая. Разве что слишком уж расходились жители деревни Хмарника: одни норовили обличать чудовище, другие едва ли на него не молились. А это значило, что, стоит принять одну сторону – и вторая тут же ополчится, а то и за вилы схватится. Впрочем, те, кто считал «лесного Царя» чудищем, были моложе и сильнее, чем те, что почитали его за божество. Следовательно, можно рассчитывать на благоприятный исход и денежное вознаграждение.
- Поговорим о цене. – Прервал длительное молчание ведьмак, поднося к губам кружку с пивом и делая большой глоток. Пена осела на его усах, седых, как и отросшие волосы, кружевной шапкой. Крестьяне притихли, но затем один, самый бойкий и, видно, самый молодой, шагнул вперед, шлепая перед выродком плотный, набитый кошель.
«Тебе что, больше всех надо?»
Разумеется, вслух ничего сказано не было. Геральт – так звали ведьмака, на чьей сухой шее болтался медальон школы Волка, - кошель забрал. Мало ли, кто решит отказаться от своих слов, когда проблема сама себя решит – руками ведьмака.
- Чего там с вашим Павло?.. – лениво поинтересовался гость, не выражая никакого искреннего интереса. Старые не одобрили: будет ли стараться тот, кому нет дела до деревни и ее жителей? Тем более что предлагаемая сумма не была чем-то из ряда вон.
- Разобрало на кости и мясо, - со странной, гордой желчью высказался молодой кмет, шагнув вперед. Геральт обернулся к нему, хмуря седые брови, готовый слушать. Этот юноша, выглядевший состарившимся раньше времени. Он говорил более здраво, чем большинство спорящих вокруг. На самом деле, ведьмаку было все равно, от кого принимать задания, но те, кто слишком близко к сердцу воспринимал, могли и не заплатить.  И все же… следовало получить наиболее внятную картину от всех, кто мог нанести хоть смазанный мазок  на полотно. По опыту, ведьмак знал, что чем больше сведений ты получишь, тем выигрышнее будет твое положение в схватку. Крестьяне часто воспринимали чудовищ как божества или их предвестья, потому что так жилось легче. Можно было не просто смиряться с тем, что твоя родная деревня стала охотничьими угодьями, а придать этому некий сакральный смысл. Сожрали соседа? Сам виноват…
Пахло кислой капустой и водкой, и Геральт наморщил нос.
- Я не понял, мне убивать его или клюквы в туеске принести?
Пахло нагревшимся деревом, но сильнее – человеческим потом и напряжением.

Услышав шаги со стороны входа, ведьмак сразу понял, что вошедший не из местных. Поступь была уверенная и не такая тяжеловесная, как у кметов, придавленных необходимостью трудиться с ночи до утра. Геральт поставил кружку, в которой ещё плескался и пенился реданский лагер, и поднял тяжёлый взгляд на нового гостя, однако... Когда он узнал рыжеволосого атамана, агрессия из кошачьих глаз исчезла, а брови ведьмака приподнялись в приятном удивлении. Он вспомнил, что краем уха слышал обмолвки деревенских, что в Хмарнике засел какой-то отряд, и вроде как предводитель из знатных, но не ждал, что это будут Кабаны. Он вообще не представлял, что Ольгерд будет делать после их расставания, потеряв былое могущество. Но, видно, его люди ценили в атамане не только неуязвимость.
— И тебе здравствуй, атаман, — дружелюбно ответил на приветствие Геральт, скрещивая руки на груди и откидываясь спиной на деревянную спинку стула. — Какими судьбами? — Он перевел взгляд на крестьянина, что единственный остался с ними у стойки, и явно чувствовал себя не очень уютно в компании мутанта и вельможного господина. — Добрый человек, ты присядь да пива возьми, а там расскажешь, что с вашим чудищем.
Молодой кмет скромно уселся у стены, вполголоса попросив у кабатчицы кружку пива.
— И мне повтори, добрая госпожа, — окликнул женщину ведьмак, а потом вновь взглянул на Ольгерда, окинув его цепким, испытующим взором. Фон Эверек выглядел немного живее, чем в их последнюю встречу, но Геральт сомневался, что он полностью пережил все случившееся. Такие раны быстро не залечиваются, а то и гноиться начинают...
— Давно с цирюльником не встречался, — ведьмак усмехнулся, огладив бороду то ли довольно, то ли слегка смущённо. После того, как перед визитом с Йеннифер в резиденцию императора он подхватил вшей, Геральт старался ухаживать за растительностью на лице и по возможности ее мыть. Впрочем, опрятности это ему не слишком добавляло. — В город не заходил, все больше по деревням сейчас шатаюсь. Устал, знаешь, от шума. А ты какими судьбами здесь?

Хозяйка таверны (таверна, кстати, носила звучное название "Королевский гусь") поставила несколько кружек перед гостями, в том числе перед Ольгердом, который вроде как не просил. Почтительно поклонилась, и ее женское богатство плавно колыхнулось в вырезе платья.
— За счёт заведения, — проговорила женщина. Она, кажется, положила глаз на рыжего атамана, во всяком случае, его рассматривала с куда большим интересом, чем бледного, змееглазого чертяку рядом. Скромно отойдя к дальнему краю стойки, женщина принялась протирать ее, и Геральт буквально кожей ощутил, что крестьянка навострила ушки. Он краем рта вновь улыбнулся.
— Вот, заказ получил, только не пойму, как им распорядиться. Половина деревни уверяет, что в лесу живёт некое божество, а другая — будто там уже много лет чудовище обитает. Поди разбери, кому верить.
— Прощенья прошу, господа, — подал голос юный кмет. — Только вы старосте нашему и его прихвостням не верьте. Они монстру только что человеческие жертвы не приносят, хотя уже и их, наверное, готовы. Идолопоклонничество это, Вечному огню противное, да к тому же опасное. — Крестьянин смутился и уткнулся в кружку с пивом. Геральт качнул головой и поднял свою кружку, салютуя атаману.
— Ну, сам видишь, нет здесь согласия между людьми. Как бы опять крайним не оказаться. Выпьем за встречу?

В кабаке стало тихо, когда Ольгерд всех выпроводил. За это, пожалуй, ведьмак был ему благодарен, хоть и не шибко любил вельможные замашки. Но слушать крестьян, которые никак не могли между собой договориться, уставшему ведьмаку не хотелось. Он вообще зашёл в эту с виду благополучную деревню пополнить запасы и передохнуть, но дело нашло его и здесь. Интересно, за свое благополучие деревенские тоже были благодарны местному божеству?..

Забавно было слышать вопрос о здоровье — ведьмаки вообще выглядят не слишком пышущими жизнью, однако Геральт полагал, что будет поздоровее многих. Внешне, правда, это не то что бы заметно...
— Здоров, разве что подустал. Промысел не так, чтобы бойко, но зато постоянный: то трупоеды, то призраки... Только вот платить за них у людей денег нет, — хмыкнув, ведьмак вновь с удовольствием отхлебнул из кружки. — Это вот первая деревня, где более-менее... Даже задаток дать оказались готовы, чтоб я не отказывался головой рисковать. Видно сильно чудище допекло, а? — чуть наклонив голову, обратился он к кмету.
Юноша нахмурил густые брови. Он с большим усилием заставил себя ответить — то ли не хотел чересчур зло отзываться об односельчанам, то ли просто чувствовал себя скованно в компании необычных собеседников.

— Я знаю, что, если Вы там голову сложите или вовсе... Сбежать решите, денег мне не видать. Но и жить в страхе не могу больше. Как два месяца назад Анну убили...

Он осекся. Геральт подумал, что мог бы и догадаться: тут что-то личное. Он не стал расспрашивать парня и обратился к Ольгерду: —А в Новиград зачем? — он не ждал, что атаман пустится в пространные рассуждения, но любопытство требовало узнать хотя бы общую причину. После убийства Радовида и Менге гонения на магов поутихли, но город был неспокоен: нервный народ переключился на эльфов и краснолюдов. Интересно, как впишутся буйные Кабаны в тамошнюю среду, к которой только спичку поднеси, и костры запылают по новой.

— Бреет хорошо, говоришь... — с некоторым сомнением проведя ладонью по заросшему подбородку, пробормотал ведьмак и замялся. С одной стороны, с бородой он казался себе солиднее, да и был в ней некий протест, возвышающий над выхолощенной (по мнению ведьмака, в прямом смысле лишённой яиц) нильфгаардской модой. С другой, опять же, вши, и необходимость как-то следить за собой в условиях долгого путешествия. — Спасибо, подумаю. Может, и загляну.

Геральт почесал щеку и поставил на стойку полупустую кружку. Он медлил, подбирая слова.

— Не могу же я полдеревни вырезать, — кмет рядом вздрогнул и ведьмак неприятно усмехнулся. Он не сомневался, что селяне и без него справятся: нечто подобное уже имело место на Скеллиге. Крови тогда пролилось с небольшое озерцо. И тоже была замешана женщина, отмеченная. Повторения в общем миролюбивому ведьмаку совсем не хотелось, а к тому шло. Пусть пока люди и не болалист в открытую, но конфликт назревал давно. И кое-кто в открытую восстал против старых, годами закреплённых порядков. — Однако, мне и самому теперь интересно, кого местные держат за Всебога. — Он фыркнул в усы. — Лешего видел, сильвана, было дело. Эй, парень, как говоришь, называете это ваше "божество"?

— Дух козла, — с глубоким отвращением отозвался тот.

— О как, слышишь? Ума не приложу, что за тварь. — Геральт искоса рассматривал предводителя Кабанов. Фон Эверек, казалось, был искренне рад встрече. Это удивляло, потому что для Ольгерда ведьмак, как сам считал, был той ещё занозой в заднице. Не подвернись он вовремя Гюнтеру... При мысле о господине Зеркало ведьмака внутренне передёрнуло.
Он был рад видеть, что рыжий атаман оказался изрядно живучим и до сих пор не удавился, обретя способность чувствовать. То, что видел Геральт в доме фон Эвереков, заставляло его понимать, пусть и примерно, сколь велики должны быть чувства вины и утраты, переполнявшие чужую душу. Но, видно, пока ещё Ольгерд не сломался, не отдался саморазрушению целиком. И, кажется, мог даже радоваться простым вещам, например, пиву. Или встрече с приятелем.

— Как выглядит хоть? — лениво поинтересовался ведьмак у крестьянина. — Как призрачный козел?..

С письмом, стало быть, к иерарху. Геральт растерянно подумал, что очень уж странная причина. В самом деле, от кого такое письмо, от самого Ольгерда, который со свитой хочет лично предстать перед грозными очами Химмельфарта? Он и с портрета-то взирал сурово, а вживе, наверное, был тот ещё надменный говнюк. Отчего-то ведьмаку именно так и представлялось, не любил он Вечный Огонь... Даже в часовнях, посвящаемых уродливой Верне Милосердной было больше искренности, чем в помпезных ритуалах и наряженных проповедниках церкви Пламени. Ведьмак коротко кивнул, давая понять, что принял чужой ответ к сведению, и легко переключился на более актуальный предмет диалога.

— И что, разве зря заплатил? — приподнял брови седой убийца чудовищ, пристально и спокойно рассматривая яркого, как жар-птица, атамана. — Приняли тебя, я так понимаю, хорошо. Со всем гостеприимством, пусть и слегка... Вынужденным. Это ведь немало в наши дни стоит, — философски заметил Геральт, беря кружку и допивая пиво. — Пиво хорошее, еда здесь вкусная, сытная, спасибо хозяевам. — Он дружелюбно кивнул трактирщице. Ведьмак заметил — после предложения Ольгерда потрясти деревенских, высказанного очень буднично, женщина испуганно напряглась и уж более не позволяла себе строить фон Эвереку глазки. Наверняка, здесь все друг другу если не родня, так с детства знакомые соседи, и слушать про то, что их — дядьку, кума, сноху, подругу — могут начать ...с особым тщанием допрашивать молодцы атаманские, ей было мягко говоря неуютно. А может, и вовсе тянуло бежать к старосте и просить его всех в местном храме, под крылом духа спрятать? Геральт не знал, каких верований придерживалась трактирщица.
— Собственно, дело-то их, кому молиться. Но вот если люди гибнут...

Замолчавший было юный кмет вновь подал голос, обращаясь к ведьмаку (Ольгерда он не то что бы игнорировал, однако имел понятие, что к нему обращаться напрямую не стоит):
— Гибнут. Не только моя Анна, много кто. Уже почти шестьдесят лет здесь духу поклоняются, считают, что это благодаря ему все в деревне сытые ходят. А что раз в год кого-то да заберёт — так невелика потеря... — Молодой мужчина горько усмехнулся. Геральт хмуро уставился на дно пустой кружки.

— Сам-то не боишься, что только его милостью вы все ещё живы?

— Нет. Своим трудом, если надо, прокормимся, да и до сих пор, так думаю, было — упрямо проговорил крестьянин, сжимая ручку своей кружки, к пиву так и не притронувшись толком.
— Вы спросить изволили, как оно выглядит. Не видел никто из живых, разве, может, мельком. Вот что говорят: был у местной ведьмы черный козел. Умный да злой, на двух ногах ходить умел, — таинственным голосом рассказывал кмет.

— Тебя как звать-то? — огорошил ведьмак вопросом.

— Данко. Ну и вот ведьма померла, ну как померла, ее местные вздернули, а козел исчез. И начали люди пропадать. Иногда тела находили. А потом вроде как сообразили начать поклоняться той твари, и с тех пор только иногда пропадают. Но уродует он их... — Данко запнулся и понурился.

Геральт кивнул и плавно поднялся со стула, натягивая мягкие, но прочные перчатки на мозолистые кисти рук. Бросил на стойку монет за пиво.

— Пошли, покажешь, где последнего нашли. А с тобой, атаман, покуда, выходит, прощаюсь до возвращения, если ты к тому времени ещё здесь будешь.

"Ну и если меня козел на рога не возьмёт." Впрочем,эту очевидную мысль Геральт озвучивать не стал. Он по-доброму глянул на рыжеволосого, нарядного атамана, отмечая про себя, что тот вроде немного даже повеселел от их разговора и хорошего пива.

Уже отвернувшись и направляясь к выходу, когда Ольгерд не мог видеть выражение ведьмачьего лица, Геральт закатил глаза. И не все ли равно, язычники или нет варили годное пиво и стелили мягкую постель?.. Нет, конечно, кровавые ритуалы, каннибализм и прочие атрибуты некоторых деструктивных культов не одобрял и сам Геральт. Но здесь, вроде как, такого не отмечалось. Разве что попустительство некоторое. Но в самом деле, если в лесу уже шесть десятилетий живет чудище, что могли сделать простые деревенские жители? Разве вот ведьмака нанять. Данко встал, не допив пиво, расплатился, уважительно поклонился Ольгерду и поспешил следом за ведьмаком. Лет ему было около двадцати-двадцати пяти, если судить по негустой бороде и недостаточно помятому виду.
¬– И тебе, атаман, удачи, – вполголоса проговорил ведьмак, выходя за дверь. Он не видел, что Ольгерд почти сразу последовал за ними, потому что Данко тут же вывел гостя за околицу, перепрыгнув через плетень. Полнотелая хозяйка проводила всех гостей и выдохнула, собирая монеты со стойки. Она сама была здесь приезжей: шесть лет назад ее привез супруг из местных, привез из Оксенфурта, открыли они корчму, и дело шло неплохо. Только спустя три года мужа кто-то загрыз в лесу – староста сказал, медведь, судя по снятому скальпу… она поверила. Про козлиного духа, само собой, знала: еще муж рассказывал. Но лучше уж было в медведя верить.
Дверь открылась и в таверну вошли местные, до того выдворенные атаманом наемников. Деревянный зал вновь наполнился голосами, и кабатчица отвлеклась от мрачных дум: надо было разносить пиво.

Геральт со своим провожатым вышли из деревни. Данко повел в сторону леса, который буквально подступал к Хмарнику с задворок, наползая, шелестел листвой, шуршал ветками.
– Что случилось с Анной? – вполголоса задал вопрос ведьмак. – Не отвечай, если не хочешь…
Он не мог видеть лица сопровождающего, поскольку тот шагал впереди. Данко сначала молчал, а потом отозвался – глухо, пасмурно.
– У нас в деревне обычай такой: если кто летом или весной собирается свадьбу играть, невеста должна собрать себе свадебный венок на поляне, что духу посвящена. Если зимой, так просто снега для умывания зачерпнуть… на удачу и крепость брака.
Геральт шел, заложив руки за спину.
– Угу.
– Она и пошла. В июле. Потом… сначала только руку с букетиком нашли. Потом голову. Потом…
Геральт хмуро смотрел в спину перед собой, но не перебивал.
– Потом отыскали голову. Волос не было, и зубов почему-то тоже…
– А что про ведьму и козла знаешь еще? – ведьмак раздавил сапогом одуванчик. Они вошли под сень леса, и тот будто поглотил две сухие, сутулые фигуры, одна из которых была моложе второй лет на восемьдесят.
– Ведьму вроде как звали Аргела. Козел при ней жил. Огромный такой, сказывают, бодливый, кусючий. Из-за козла этого ее и повесили. Вроде как он местного мальчишку до смерти забодал.
– Не смогла уследить, – пробормотал ведьмак, осматриваясь. – Далеко еще?
– Нет, почти пришли. Последнего нашли на той же посвященной поляне. Он за невесту волновался, сам пошел ей за цветами. – Данко остановился посреди странно ровной земляной плеши, вокруг которой росли мелкие, голубые цветочки. – Две недели назад.
– Значит, похоронили уже.
«Тело осмотреть не выйдет».
– Да нечего там было хоронить, – в сердцах проговорил Данко. – Ничего почти не осталось, только хребет, требухи горсть да кусок черепа будто обсосанный.
Поляна была совершенно вроде бы обычная, не считая чрезмерно ровного контура. Геральт сосредоточился, и будто воочию увидел тянущийся от земли к деревьям кровавый след. Вот капли на сочной траве, вот поломанные цветы, вот прядь вырванных волос, а здесь – шерсти…
«Фамильяр деревенской травницы. Которого она толком не смогла приручить, и он задрал мальчика. Потом ее повесили и вовсе никакой власти над ним не стало…»
– Уходи, – негромко проговорил Геральт. – Я попробую выяснить, где этот ваш дух ховается, пока на охоту не ходит. Это может быть опасно. И это…
Он вытянул из-за пазухи мешочек с задатком.
– Возвращаю. Если через четыре часа не приду в деревню, скорее всего, вам и дальше этой твари молиться придется, а тебе, вероятно, уезжать из Хмарника. Если же справлюсь, потом отдашь.
Данко помолчал, взял мешочек, спрятал, а затем с надеждой взглянул на ведьмака.
– Нечем тут помочь, – ответил на невысказанный вопрос Геральт, глядя в глубину недружественного леса. И Данко подчинился, низко поклонился ведьмаку:
¬– Спасибо, мастер, что за дело взялись. Даже если не справитесь, век помнить буду. – И молодой кмет с неестественно прямой спиной развернулся, направляясь обратно в село. А Геральт, следуя зову присущего всем ведьмакам необычайного чутья, продолжил углубляться в чащу.

Чародейки фамильяров не вызывали, брезговали. Но для деревенских ведьм, воспитанных лесом и выращенных поколениями соблюдаемых традиций, не было ничего зазорного в том, чтобы вложить часть своей силы в призванного духа, а затем через него воплощать свои надобности. Однако никогда не знаешь: кто появится после призыва, и останутся ли у тебя силы его подчинить. Тут, как видно, колдунья себя переоценила. Потратила всю силу на заклинание вызова, а покорить тварь до конца не смогла. И во что та выродилась после смерти хозяйки, было неизвестно. Была козлом, а стала?..
Логово он нашел спустя часа полтора, в глубине чащобы. Это был грубый, но все же обжитой шалаш, и в нем Геральт обнаружил от руки записанные на коже простецкие заклятия, скальпы и кости. Над маленьким очагом висел котел. В углу ощетинился старый веник. Все говорило о том, что хозяин жилища был отчасти… человечен.
«На двух ногах ходить умел».
Ведьмак покинул обиталище твари, так до конца и не поняв, что к чему. Однако ему казалось, что случилось следующее: дух ведьмы не упокоился, слился с фамильяром, отсюда и ненависть к деревенским, и написанные детским неуклюжим почерком ритуалы, и попытка выстроить хижину. Вот только… как же выглядело чудище? Как человек или нечто гораздо худшее?
Это еще только предстояло выяснить. На всякий случай, уже возвращаясь в Хмарник, ведьмак решил запастись эликсирами и изготовить масло для проклятых. Про таких существ, как фамильяры, он слышал лишь мельком, а про слияние духа хозяина с подчиненным и вовсе полагал своей додумкой. И действовать предстояло, в общем-то, от балды.

Данко ждал его в «Королевском Гусе» («Королевской гузке», как смешно переименовал кабак про себя Геральт). Геральт протиснулся между сидящими и занял место рядом с ним. Выражение лица у кмета было нечитаемое. Ведьмак напрямую спросил:
– С местными разругался?
– Со старостой и зятьями его, – неохотно ответил тот, складывая руки на груди. – Удалось узнать, что за нечисть?
– И да, и нет. Травник у вас тут есть?
– Был, но недавно в город ушел на заработки, только через неделю вернется.
– Э нет, столько ждать не смогу. Пойду, что ли, к гостям Вашим постучусь. Не знаешь, где атаман ихний?
– Верхом скакать изволили. Пока не вернулись, а может, я не видел. Сходите к дому Михала, то зять нашего старосты. Только… – Данко помедлил. – Осторожнее там.

Геральт постучал в двери дома местного кожевенника, но никто не ответил. Смеркалось. Он сел на ступеньку и принялся ждать, посчитав, что, будь Ольгерд на месте, он бы открыл. Ведьмак надеялся, что у Кабанов в отряде найдется сведущий травовед с хорошим гербарием, потому что ингридиентов для нужных зелий у Белого Волка было совсем мало.

Видно, атаман рано улёгся спать, потому что вышел он мутный, осовелый. В деревне ещё только начинали густеть сумерки. Однако, Ольгерд все же счёл нужным выйти к гостю, что было кстати. Геральт плавно, тяжеловато поднялся, опираясь ладонями о колени, и приветственно склонил голову.
— Прости, что беспокою на ночь глядя, — учтиво обратился ведьмак к атаману. — Да только дело мое не ждёт. Нет ли у тебя в отряде грамотного травника? Времени собирать самому у меня в обрез, а понадобится многое.
А вот что, и сам не знал. Ну, понятно, Гром, Ласточка... Масло для меча, от проклятых. Можно ведь считать фамильяра, то ли бесхозного, то ли вовсе впитавшего душу вызвавшей, проклятым? Как же не хватало рядом мудрого Весемира. При мысли о том, что уже нельзя будет вернуться в Каэр-Морхен и за кружкой пива обсудить с пожилым ведьмаком ни забавного случая, ни тактику, ни планы на зимовку Геральт помрачнел. Затем встряхнулся изнутри, сбросил душную черноту утраты, и откликнулся на чужой вопрос:
— Ведьму они здесь загубили, за дело или нет, не знаю. А призванный демон остался и по лесам шастает. Честно скажу, раньше я с подобным не встречался, так что... Наобум придется действовать. Так сказать, интуитивно.
Вызванный Ольгердом травник пришел быстро. Все знали, что фон Эверек ждать не любит. Геральт вежливо кивнул в ответ на приветствие:
— Вечера доброго, милсдарь травник. Вот, с разрешения твоего атамана, хотел бы травок у тебя прикупить. Найдется ли несколько стеблей волкобоя, пара шляпок паутинника и ласточкиной травы?
Хорошо, что он приберег частицы эндриажьего эмбриона со своей прошлой встречи с кикиморами. Без Грома могло прийтись туго. Бутыль краснолюдского спирта наверняка отыщется в кабаке, а собачье сало тоже ещё оставалось в закромах седельных сумок Плотвы.
Обычно Геральт потихоньку заполнял свои запасы трав в дороге, но не так давно истратил их на эликсиры для зачистки склепа местного помещика дня три назад, а потом нужных растений долго не попадалось: земля отвергала кровь и трупы, давилась ими, и на пепелищах ничего толком не росло.
"Интересно, где сейчас зять старосты. И вообще уж больно тихо, ни тебе споров про козла, ни протестов, что посягаю на многолетний местный культ. Может, конечно, для виду протестовали вначале, а сами уже устали... Но нет, не похоже. Скорее, затаились. Ждут, чем дело кончится. Не убьет ли дух наглого ведьмака и его помощничков..."
— Деньги есть, так что не стесняйся, не обижу.
Геральт скупо улыбнулся и перевел взгляд с хитроглазого травника на его командира. Ольгерд выглядел измученным. Немудрено, учитывая, сколько всего на его рыжую голову свалилось. Хорошо было то, что его люди остались рядом, не бросили атамана. В одиночестве он бы, верно, руки на себя мог наложить. Или, что вероятнее, окончательно тронуться умом. Ведьмаку было жаль, что не довелось толком побеседовать за кружкой пива или у костра. Дела постоянно звали то его, то его приятелей и друзей, вот и выходило, что со всеми они встречались и снова вынуждены были расходиться на неопределенный срок. Однако, мысленно заметил себе убийца чудовищ, уже и самой встрече стоило радоваться. Общество одной лишь Плотвы не то что бы начало утомлять Геральта, но близко к тому. С лошадью-то не выпьешь, нельзя им...

У Хмеля оказался самый богатый запас трав из всех виденных Геральтом за последние полгода. Он ничуть не уступал закромам новиградских и оксенфуртских аптек, и, возможно, даже превосходил их. Предприимчивый травник принес не только спрошенное ведьмаком, но и сверх того – винный камень, горшочек серы, медвежье сало и даже calcium equum («лошадиную известь»). Геральт поблагодарил и решил не скупиться: приобрел на порядок больше, чем собирался. Не пропадет, всё пригодится.
Пока ведьмак сосредоточенно копался в ингредиентах, а после расплачивался с Хмелем новиградскими кронами, послышался звонкий голос молодого Кабана, оповещавший о возвращении местных девиц со службы. Ведьмак нахмурился. Он доверял Ольгерду, зная, что до поножовщины дело вряд ли дойдет. Но среди девушек наверняка были чьи-то сестры и невесты. Анна, к примеру, тоже могла быть, если бы выжила. При мысли о том, как храброго Данко при попытке вступиться за суженую играючи отметелил бы любой выученный драке человек фон Эверека, Геральт помрачнел. Он неодобрительно взглянул в сторону, откуда уже доносился девичий визг – ватага солдат уже вовсю куражилась. Искреннего страха, впрочем, в женских криках ведьмак, вроде бы, не услышал. Может, большинство и не против, все же ребята у Кабанов видные… а может, после нильфов и не боятся. Свои, все-таки. Геральт не сомневался, что Нильфгаард здесь проходил, хоть деревня и осталась цела и с виду благополучна.
– Дело опасное, но если хочешь, пойдем. – Ответил он, с трудом заставив себя оторвать взгляд от рассыпающейся и верещащей на разные голоса толпы. Взглянул на предводителя Кабанов, и про себя отметил, что никакой молодецкой удали или гордости за своих орлов на худощавом лице атамана не было. Скорее, напротив, оно выражало едва ли не отвращение. – Мне нужно сперва подготовиться, да и затемно выходить не рискну. Собираюсь неподалеку от деревни встать, приготовиться, и, как начнет рассветать, пойти в лес. Если желаешь, составь компанию, а нет – так позже встретимся.
Впрочем, Геральт не сомневался, что оставаться фон Эверек не захочет. А потому сразу же благожелательно добавил:
– Если решишь сразу со мной пойти, буду рад. Только пожрать было бы неплохо захватить, а то неизвестно, когда вернемся. Пойду, схожу до «Гуся».
Аккуратно собрав купленные ингредиенты в сумку на поясе, Геральт хотел было поблагодарить травника, но тот уже спешил унести товар и присоединиться к однополчанам. Ведьмак хмыкнул в усы и легонько махнул рукой ему на прощание, а затем обратился к Ольгерду:
– Бери оружие и что решишь сам, и встретимся у околицы, за домом кузнеца. Он там, на южной окраине.

В таверне ведьмак запасся на славу, благо, задаток ему отсыпали щедрый. Бутыль местного вина, для души, не для эликсиров; копченое мясо, кусок сыра, еще дымящаяся булка только из печки. Хотелось ему, конечно, вареников со сметаной, но в походе такая снедь была неудобна. Решив, что, если вернется живым и с трофеем, обязательно откушает вареников в свою честь, Геральт сердечно попрощался с хозяйкой и отправился к дому местного коваля. В деревне то тут, то там зажигались огоньки и слышался смех и крики: Кабаны развлекались. Шума драки или злой перепалки ведьмак не слышал. Он дошел до места встречи с атаманом и прислонился плечом к стене крепкого дома. Пахло огнем и металлом: кузница была совсем рядом. Уже прилично стемнело, и кошачьи глаза Геральта поблескивали в полумраке.

Плотва, флегматичная и донельзя невпечатлительная для лошади, топталась рядом, пофыркивая и напрочь игнорируя шум, доносящийся из деревни. От веселья добрых молодцев гул расходился, что круги по воде. Геральт нагрузил ее сумками с провизией. Ремешок для трофеев пока что пустовал, но, надеялся ведьмак, ненадолго. Тащить лошадь с собой на охоту он не собирался: еще разведка с Данко показала, что лезть придется через бурелом. Насколько же отличались деревенские ведьмы от чародеек! Ни одной из знакомых Геральту магичек Ложи не пришло бы в голову вызвать отродье. А местная знахарка… Может, одиноко ей было? А с обычной кошкой или собакой толком вряд ли поговоришь. Или рвалась за тайными знаниями? Так или иначе, на выходе осталось чудовище.
Пока ведьмак тяготился размышлениями, атаман Кабанов зря времени не терял – судя по двум лошадям, одна из которых была навьючена сумками. Наверняка, с провизией. Ведьмак прикинул издалека – и решил, что большую часть они съедят еще за вечер. Пока Ольгерд приближался, Геральт мысленно отметил его стать и даже, отчасти, позавидовал: он такой осанистостью похвастать не мог. Ведьмак часто сутулился и, хоть в бою был ловок, дворянской выправкой не обладал. Атаман же выглядел роскошно не только за счет богатого убранства, но и от того, что держал себя умело. Ведьмак вздохнул и улыбнулся.
– Готов, можем. - С благодарностью приняв флягу, Геральт с удовольствием сделал глоток и вернул сосуд владельцу. - Отменно. Как приедем, продолжим.
Он вскочил в седло и Плотва слегка удивленно повела ушами. На чужих лошадей она уставилась с недоверием, и ведьмак сразу понял, что лучше держать некоторую дистанцию: его кобыла не привыкла к обществу себе подобных и не больно их жаловала. Крепко держа лошадь за повод, Геральт благодарно наклонил голову:
– Работаем мы по одиночке, но и приятного общества не чураемся. Да я так и подумал, что тебе здесь не больно в радость.
Он помолчал и легонько пустил Плотву шагом.
– Только попрошу кое о чем. Противник у нас будет не самый простой, и я о нем не так много знаю. Ты постарайся лишнего в драку не лезть. Верю, что сражаться умеешь, сам видел… – он позволил себе одобрительно взглянуть на рыжеволосого воина. – Но это не человек. А меня для того и…
Не подобрав слово, ведьмак поднял голову, всматриваясь в зарево: солнце совсем уходило за горизонт, поднималась луна, и их свет словно бы смешивался у кромки видимого.
– Твои люди знают, куда ты отправился?
Луговые травы пахли сильно, терпко. Геральт невольно вспомнил о своем давно минувшем опыте в храме Мелитэле, с давшей обет молчания девушкой. Она пахла ромашками. Как ее звали… Иоля, кажется. Геральт не помнил, чтобы они больше виделись. Что с ней стало? Жива ли? И сколь многие из тех, с кем ведьмаку доводилось не то что делить постель – разговаривать – сейчас смотрят на одно с ним небо?
Он был рад, что Ольгерд фон Эверек справился.
– Жаль, что я не спросил у Данко, за что казнили ту ведьму. – Вслух выразил свои мысли ведьмак. – Но, может, у ее слуги узнаем. Хочу попробовать снять проклятие.
Отчего-то Геральту казалось, что Ольгерд не оценит его рвения. Убить, в общем-то, всегда было проще. Однако ведьмаку хотелось разлучить мятущуюся душу с ее невольным подчиненным и дать им обоим возможность продолжить свой прерванный путь. Проклятие всегда – проявление злой воли, осознанной или нет. Возможно, деревенская знахарка не сделала ничего дурного, как и сущность, призванная ею на помощь. Но вместе они образовали мстительный, ожесточенный разум, шесть десятков лет не знавший покоя и не видящий перед собой иного пути, кроме как…
– Если не получится, поглядим.
У кромки леса Геральт остановил Плотву и спешился. Здесь уже явно разводили костер: удобно будет.

Плотва недовольно фыркнула и дернулась, но почти сразу смирилась и понуро выдохнула теплыми ноздрями, жуя железо. Геральт легонько похлопал ее по шее. Собственно, если лошадь начинала вредничать, ему ничего не стоило утихомирить ее Аксием, но это не понадобилось.
– Снимал, разумеется. Какие-то проще, какие-то сложнее. – Он чуть повел плечами. Вокруг расстелился луг, невдалеке – пахотные поля, на которых сейчас было пусто. Только, может, гуляла одинокая полуночница… и то вряд ли. – Нитинг, например. Можно заставить человека, наложившего проклятие, снять его, или просто убить. Есть еще проклятие ликантропии. Тут сложнее, но, неожиданно, может помочь истинная любовь, даже если это любовь простого, но справедливого стражника, и проститутки. – Геральт задумался, припоминая. – В Туссенте я снимал проклятие Иволги, наложенное на очень красивую девушку, фрейлину самой Анны-Генриетты. Благородная леди вынуждена была постепенно превращаться в птицу. Удалось ей помочь, но… – Ведьмак помолчал. – Не без потерь. Жить ей сейчас осталось около шести лет, впрочем, то было ее решение.
В темноте, на ночном небе, ярко сияли звезды. Ведьмак увидел пару знакомых созвездий, складывающих причудливый геометрический узор.
– Ну, пожалуй, запомнились два.
Они добрались до места стоянки. Ольгерд первым спешился и приготовил место для привала, занялся костром. Геральт не стал выпендриваться и использовать Игни, предоставив атаману свободу действий.
– Во-первых, проклятие дочери короля Фольтеста. Собственно, я и познакомился с покойным королем, когда вызвался расколдовать юную принцессу. Адда была стрыгой. Жуткая тварь, я тебе скажу… а с ней надо было провести ночь. На погосте. – Геральт хохотнул, довольно вытягивая ноги. – К счастью, ничего скабрезного. Я просто занял ее склеп и наутро девица стала сама собой, правда, телом взрослая, разумом она была совсем дитя. И любовь к мясу с кровью, говорят, по сей день осталась… я встречал ее позже. Надо сказать, учится Адда быстро. А второе…
Ведьмак поднял голову, глядя на звезды, а потом опустил, уставившись поблескивающими змеиными глазами на фон Эверека. Определенно, атаман умел создать вокруг себя комфорт. Геральт порадовался, что сидеть можно на теплой шкуре, а не на земле или колючем бревнышке рядом.
– Это было на Скеллиге, недавно, перед… в общем, до нашей с тобой встречи.
Ведьмак достал бутыль с вином и разложил принесенную снедь. Приготовление масла и эликсиров было отложено – уж лучше на сытый желудок делами заниматься.
– В роще Фрейи жил проклятый невыносимым голодом. При жизни своей в облике человека этот пират сотворил много недобрых дел… из тех, что, верно, не прощаются ни людьми, ни богами. Проклял его собственный подручный, для которого убийство жриц отчего-то было преступлением более тяжким, чем детоубийство. Это существо пожирало себя само, но не могло насытиться и раз за разом возвращалось к жизни.
Геральт снова замолчал, вспоминая, каким было его решение. Проклятие удалось снять, но отпускать озлобленное чудовище, вернувшее человеческий образ, ведьмак не имел права. Он расправился с Моркваргом почти сразу.
– Проклятие я снял, но в живых его оставлять было нельзя.
Скупо усмехнувшись, совершенно не ощущая, впрочем, какого бы то ни было веселья, Геральт запрокинул голову, сделал глоток – вино было замечательное. Он протянул бутыль Ольгерду, хоть и знал, что у того с собой была своя.
– Ну и, конечно, наша с тобой история. Пожалуй, такое не забыть. – Хмыкнул ведьмак, потягиваясь. А потом решился задать вопрос:
– Ты уже… свыкся с тем, что больше не можешь отрубить себе голову? – вопрос имел важное значение. Ольгерду можно было доверять, как бойцу, но не забудется ли он и не пойдет ли в схватку очертя голову просто… по привычке?

– Заплатил прилично, жаловаться не пришлось, – усмехнулся ведьмак. – Уж за какие только грехи не винили его, но прижимистым он не был. – Геральт протянул руку и взял приличный кусок утятины. Мясо оказалось и впрямь вкусным, с приятным привкусом копченой стружки. – Ну а насчет связываться… задание, конечно, не из простых было, но так ведь и плата соответствовала.
Белый Волк запил мясо вином, ощутив, как приятное, расслабляющее тепло льется по мышцам. Век бы так сидеть у костра, есть да беседы беседовать… но следовало подготовиться к делу, тем более, что аванс был уже частично потрачен.
Ведьмак аккуратно достал из сумки маленький котелок, купленные у травника ингредиенты и то, что всегда возил с собой: бутыль жгучего краснолюдского спирта. В качестве основы в эликсирах всегда использовался крепкий алкоголь. Ведьмачья магия заключалась в смертоносных настойках. Иногда в них использовались части убитых чудовищ.
Ласточка, Гром и масло от проклятых. В ступке он измельчил ласточкину траву, пересыпал в котелок, плеснул туда спирта. Затем тяжело поднялся, отыскал пару колышков и соорудил импровизированный очаг, подвесив котелок над огнем. Мозг утопца, кусочками подсушенный и заботливо хранимый ведьмаком, отправился в варево чуть позже. Предполагалось разварить его в спирте до состояния кашицы, а затем тщательно размешать. Пока кипятилась Ласточка, Геральт занялся подготовкой масла: растер волкобой вместе с собачьим салом.
Все это врем он молчал, сосредоточенно занимаясь приготовлениями и обдумывая, как лучше ответить Ольгерду на его слов об искуплении.
– Стоило ему обратиться в человека, так тут же пошли разговоры о мести всему миру и прочий пиздеж. Честно говоря, не похож он был на раскаявшегося. Ну а я… выбрал, в перспективе, меньшее зло. Думаешь, стоило дать шанс?
Ведьмак краем глаза зыркнул в сторону рыжеволосого атамана, с комфортом устроившегося без сапог.
– Вот дьявол, – отложив мисочку с маслом, Геральт порылся в сумке. – Куда же я дел зародыш кикиморы?.. А, вот он.
Из небольшого мешочка на шершавую ладонь ведьмака выскользнул еще влажный эмбрион размером с половинку яблока и такой же ярко-зеленый. Спирт на огне нагревался, испуская удушливое зловоние утопчачьего мозга. Геральт, впрочем, к этому запаху был вполне привычен и для него он был не более чем вонь от обуви, в которой слишком долго ходили. То есть, привычен вдвойне. Отложив заготовленные ингредиенты, ведьмак вытер руки о траву и взял очередной кусок мяса, положив его в рот.
«Надо будет в баню сходить, если выберусь после встречи с козлиным духом».
– На рожон не лезь только. Ты все же с людьми более сражаться привычен, – снова предупредил он фон Эверека. Это был не приказ – просьба. Геральту не хотелось, чтобы рыжеволосый дворянин погиб из-за его, ведьмака, задания и по его же недосмотру. Спирт в котелке начал потихоньку пузыриться и смердел совсем уж нестерпимо, а значит, эликсир следовало снять и остудить, после чего перелить в пузырек. Стекло у заготовленных для этих целей склянок было крепкое, но едва закипевший спирт бы не выдержало. Геральт поставил котелок наземь и принялся домешивать в нем не до конца разварившееся мозговое вещество.
– Мясо и впрямь вкусное. Я так слышал, за свое благополучие они козлу этому и поклоняются. Интересно, если я его голову принесу, изменится ли что-нибудь. Людям проще верить во что угодно, но не в себя…
Геральт не то что бы отвергал саму возможность благословений или проклятий, но придерживался рационализма. И очень сомневался, что козел как-либо связан с крепким хозяйством деревни.

Геральт как-то не подумал, что человеку, с ведьмачьим ремеслом близко не знакомому, запах свежеприготовленных эликсиров покажется …чрезмерно сильным. Он виновато почесал нос, дожевывая утку.
– Это Ласточка, помогает восстановить здоровье. Регенерация в ускоренном темпе. Называется так… ну, вроде как символ весны и возрождения. Воняет, потому что в ней мозг утопца.
Ведьмак не был уверен, что правильно поступил, озвучив секретный ингредиент. Не столько потому, что секреты эликсиров следовало сохранять, сколько боясь испортить аппетит Ольгерду окончательно. Тот и так выглядел фраппированным. Но как-то само вылетело.
– Сейчас еще Гром приготовлю, чтобы реакции и силу ударов увеличить… – извиняющимся тоном проговорил Геральт. – Тоже будет вонять, но не так.
Не совсем было понятно, что имел в виду ведьмак – то, что Гром пахнет не так плохо, или то, что он просто смердит по-другому. Геральт аккуратно, стараясь не обжечься и не пролить, перелил содержимое котелка в несколько пузырьков и плотно закупорил, закрепляя склянки на предназначенном для них поясе. Выпить следовало как можно ближе к битве: время действия у эликсиров было все же несколько ограничено. Он протер котелок пучком травы и заново наполнил его спиртом, в этот раз сразу бросив туда эмбрион. Мелко порезал походным ножом шляпку паутинника и отправил следом. Котелок вновь перекочевал на огонь.
Ведьмак сел поудобнее, взял бутыль с вином и с удовольствием отпил. Ягодное, терпкое. Вроде, черноплодка, но с какими-то примесями. Вкусно.
– Я в этом сомневаюсь, – поразмыслив, ответил он на вопрос атамана. – Неплохо бы знать, как шли дела до эпопеи с ведьмой и появления духа, но что-то мне подсказывает… – Ведьмак замолчал, вспоминая ведьм с Кривоуховых Топей. – Я сталкивался с мрачными сущностями, которые, тем не менее, за подношения оказывали на землю, в которой обитали, определенное влияние. Потому отвергать такую мысль не буду. Но это существо не похоже на по-настоящему осмысленное. А значит, вероятнее всего, мы имеем дело с обычными суевериями.
Геральт взглянул на собеседника. Красивый – словно яркая птица. Даже в лес, где его роскошные одеяния могут изрядно попортиться, Ольгерд шел нарядным. Это, надо отметить, по-своему вдохновляло. Ну и потеряться будет сложнее…
– Припасов ты взял с избытком, – заметил ведьмак. – А ведь лошадей, возможно, придется оставить. Там бурелом, не пройдут дальше поляны.  Возьмем тогда, что легко на спину ляжет. – Он задумался. Не пришлось бы днями охотиться на тварь, которая, хоть и не обладала, судя по всему, слишком развитым мышлением, лес знала и хорониться умела. Однако, если смотреть на седельные сумки, Ольгерд будто и вовсе ближайшую неделю возвращаться в деревню не планировал. Что-то его, видно, мытарило, заставляло искать общества нелюдимого странника, а не своих, близких по крови и духу. Хотя почему что-то? Вполне известные ведьмаку вещи. Горечь утраты, чувство вины, в общем, все беды заново ставшего живым сердца.
– Хочешь, анекдот расскажу? – неожиданно предложил он, сделав еще несколько глотков из фляги. И, не дождавшись ответа, тут же продолжил: – Значит, приходит ведьмак к аптекарю. Вытаскивает хер из штанов. Аптекарь смотрит, смотрит и спрашивает – мол, не стоит? Да нет, отвечает, как по часам встает. Аптекарь: ну так болит, может? Нет, говорит ведьмак, прекрасно себя чувствую. Аптекарь ему: ну так что случилось-то? А ведьмак говорит: правда, красивый?
Анекдот был им то ли вспомнен, то ли придуман на скорую руку, но философские разговоры как-то не добавляли хорошего настроения. Кто там должен вину искупать, да как высшие силы влияют на жизнь простых смертных… тоска, подумалось Геральту. А анекдот, пусть и не больно-то смешной, после нескольких глотков вина, да в атмосфере зловония ведьмачьих эликсиров, по его разумению был куда как кстати.

Для Геральта зловонные утопцы и прочая мертвечина были пусть не ежедневной, но рутиной, а потому он хоть и был напряжен от того, что раньше с монстрами такого рода не сталкивался, но не слишком. За годы, проведенные на тракте, с кем только не доводилось пересечься ведьмаку, и вряд ли эта тварюга будет страшнее… да хоть бы и зачарованного жабьего принца, на которого он ходил по заказу Ольгерда. Вот принц мог тридцать три козла сожрать и не подавился бы…
Гром вонял уже не так паршиво, как Ласточка, да и ветер дул в другую сторону. Геральт порадовался: атаману бы и впрямь отдохнуть, а в облаке ведьмачьего эликсира это было бы затруднительно.
– Добро. Отдыхай и спокойной тебе ночи.
Разгладив бороду, ведьмак всмотрелся в темную глушь леса, оглядываясь через плечо. Все было тихо, обманчиво спокойно. Обе лошади паслись мирно, ушами не прядали. Медальон не вздрагивал, сердце не екало. Значит, ни лихих людей рядом, ни чудовищ. Можно и выдохнуть, до поры. Ведьмак следил за варевом в котелке и всматривался в едва появившиеся пузырьки. Скоро можно будет снимать.
Он чувствовал, что Ольгерд не спит. Но разговорами ему не мешал – может, получится все же у реданца справиться с тревогой, и хотя бы подремать. Геральту показалось, что он зря потянул за собой атамана, попустительствовал его желанию. Ведьмаки работают поодиночке. Максимум – с такими же ведьмаками. Фон Эверек был хорошим воином, но теперь обычным человеком, если ему отрубить голову – на место уже не встанет. Впрочем, голова у атамана и так явно была не совсем на месте. Геральт неслышно вздохнул, снял котелок с огня и разлил Гром по пузырькам, пряча на поясе. Костер гасить он не стал. Встал, потянулся, затем снова сел, поджав под себя ноги. Сон был ведьмакам знаком, но перед охотой и возможной схваткой они предпочитали медитацию. Геральт закрыл глаза, сконцентрировался, а затем отпустил свои мысли, погружаясь привычно в состояние, близкое к трансу. Он сидел совершенно неподвижно, будто окостеневший, и подобным образом мог проводить время часами. Тело удивительным образом не затекало, разум очищался, и обострялось затем отдохнувшее от лишних впечатлений восприятие.
Когда ведьмак ощутил на коже первые лучи восходящего солнца, он медленно открыл глаза и чуть прищурился, привыкая к свету. Огонь давно догорел, но ночи сейчас были теплыми. Только утренняя росная прохлада норовила пробраться за шиворот. Ведьмак плавно поднялся на ноги, встряхнулся, как сонный пес, потянулся, широко раскидывая руки и смачно зевнул. Зелья были готовы, масло дожидалось с вечера. Белый Волк уселся, доставая серебряный меч из ножен за спиной, и, вымазав в прогорклом сале, смешанном с травой, тряпицу, принялся аккуратно натирать обоюдоострый клинок. Он надеялся, что Ольгерду все же удалось хоть немного поспать. Закончив с мечом, ведьмак спрятал его в ножны, вытер руки и потянулся за вином и завтраком. Разумеется, переедать не следовало, но что-нибудь закинуть в желудок ему хотелось. А то заурчит брюхо в самый ненужный момент, и дичь в страхе даст деру.
Шутки шутками, но Геральт старался себя беречь. У него хватало моментов, когда приходилось не есть вовсе или питаться скудно, и сейчас, когда у них со спутником было вдоволь еды, ограничивать себя он собирался исключительно в меру.
Подождав, когда атаман зашевелится и даст понять, что проснулся – или вовсе не спал – Геральт ободряюще улыбнулся ему.
– С добрым утром, – поприветствовал ведьмак реданца, и тут же протянул ему кусок хлеба с полоткой. – Поешь, неизвестно, сколько до привала идти придется. Сейчас перекусим и в лес двинемся… если, конечно, ты не передумал. – Он старался говорить осторожно, чтоб ненароком не обидеть горделивого дворянина. – Если хочешь, еще не поздно тебе вернуться в деревню. Мало ли, людям нужна крепкая рука.

– Пешими пойдем, когда совсем бурелом начнется. Плотва леса не боится, и когда убегать, знает. Если понадобится, она и меня сбросит, – Геральт хмыкнул беззлобно и, доев свой завтрак и запив его вином, поднялся на ноги. Подойдя к лошади, которая подняла голову и потянулась шеей, выпрашивая лакомство, ведьмак дал кобыле сухарик и погладил ее по бархатистой шкуре. Убийца чудовищ оседлал свою не самую верную, но старательную спутницу, и посмотрел вдаль, где темнела кромка леса. Где-то там, под сенью деревьев, бродило нечто чудовищное и ему не знакомое.
Лесов он разных навидался за время своих странствий немало. То скоятаэли в пуще засядут и норовят уколоть стрелой в зад, то дриады не могут решить, подлечить или добить белоголового чужака, то дезертиры оккупируют опушку, где он привык костер разводить. С неведомым тоже встречаться доводилось. Вот, хотя бы, ведьмы…
Или прибожки. Ивасик был добрый парнишка, хоть и со своеобразным юморком. Да и вредная девчонка из дома «с привидениями» оказалась совсем безвредной. К сожалению, такие существа попадались куда реже агрессивных, пытавшихся убить, ограбить, а то и сожрать. Отвлекшись от мрачных мыслей, Геральт обнаружил, что атаман уже свернул весь их лагерь, и пожалел, что не успел помочь, сразу в седло влез: он не привык к таким стоянкам, да и к наличию спутника тоже. С Лютиком они давно не путешествовали вместе.
– Я-то не передумал. Но и неволить бы не стал, так что если вдруг усомнишься, что принял верное решение – просто скажи.
Он развернул Плотву к лесу и пустил ее плавным, но быстрым шагом. По мере того, как путники приближались к деревьям, лошадь все сильнее нервничала. Прядала ушами, отфыркивалась, но легкое поглаживание по шее тяжелой ладони всадника пока что могло успокоить кобылу. В ином случае он бы применил Аксий – не случилось Плотве взбрыкнуть и скинуть седока раньше. Впрочем, до такого обычно не доходило. Медальон ведьмака все еще оставался спокоен, значит, тварей поблизости не было. Отчего же тревожилась лошадь? Разбойники засели? Деревенские собрались помешать охоте? Ответ нашелся, когда всадники подъехали вплотную к лесу.
Запах крови и гниющей плоти ударил в ноздри. Совсем свежий мертвец был буквально развешан по раскидистым ветвям дерева.
– Мы вчера с Данко здесь проходили, – вполголоса, но так, чтобы услышал Ольгерд, проговорил ведьмак. – Ничего этого не было. И ночью ни крика, ни стона.
Они не могли не услышать воплей, если только человек на момент смерти не был без сознания, или ему не отрезали голову в мгновение ока. Голова была прикреплена к торсу. Торс, вниз головой, висел на стволе крепкого дуба. Геральт спешился, почесал бороду и решительно подошел к трупу, поднес пальцы к его губам, потом к своему носу. Принюхался. Оценил вывалившийся черный язык.
– Опоили чем-то. Видно, не только заблудившихся убивает – кого-то специально приводят.
Геральт с омерзением, вызванным отнюдь не видом и запахом мертвечины, вытер ладонь о траву. – Поговорить надо будет с местными, когда вернемся.
Он сосредоточился, глядя перед собой. В лес вела широкая тропа, на которой терялись следы крови. Сначала крупные брызги, видимые даже невооруженным глазом. Геральт направил Плотву вперед. Он не оборачивался, чтобы проверить, следует ли за ним его спутник: боялся обидеть недоверием и беспокойством. Странные слова Ольгерда о чувствах, немного высокопарные, но искренние, тронули ведьмака. Он пообещал себе постараться не дать атаману сгинуть на этой охоте, и, честно говоря, жалел, что потащил его с собой. Ольгерд только-только начал снова жить – пусть полной страданий и сожалений жизнью, но все же. По мнению Геральта, он не заслужил погибнуть в лесу от лап мерзкой твари, каковой фамилиар считался по умолчанию.

Геральт вел Плотву в поводу. Лошадь шла, доверившись рукам хозяина, но чутко дергала ушами и то и дело отфыркивалась. Запах крови будоражил и пугал ее. Сжалившись, ведьмак сложил пальцами Аксий. Конь Ольгерда вел себя спокойнее. Конкретно эта Плотва была с Геральтом не так давно, около полугода, поэтому еще не привыкла к подобным пейзажам и присущим для них запахам. Предыдущую лошадь он оставил в конюшнях Анны-Генриетты, на попечении умелых конюхов: хватило с нее приключений, да и резвость уже не та, что прежде. Пусть хоть одна Плотва встретит конец не в зубах трупоеда.
- Может, и подлый, однако не весь. Иначе вино наше отравили бы. И все же какая-то гниль в Хмарнике, определенно, завелась.
Он шел по бледнеющему следу от крови – но для Геральта, прислушивающегося к приобретенному вследствие мутаций чутью, узор бурых пятен не прервался, даже став вовсе невидимым глазу. То тут, то там он замечал мелкие капли, чувствовал ставший тоньше, но оставшийся острым запах. И никак не хотела отпускать какая-то странная мысль на границе сознания. Нечто необычное было в том трупе, нечто неправильное и противоестественное. Ведьмак начал вспоминать более детально.
«Руки-ноги по деревьям, кишки навыпуск, голова… Потроха остались в торсе… Вроде бы, все на месте».
Потребовалось некоторое время, чтобы Геральт сообразил, в чем проблема. Именно что все на месте. Ничего не съедено, то есть убийство было совершено ради самого убийства. На такие вещи у ведьмака была лютая аллергия, особенно после Детлаффа, пытавшегося донести жестокими расправами чужую истину. Но что его особенно тревожило – за чудовищами подобного не замечалось. За теми, кто не был разумен, во всяком случае. Те вели себя, как звери: убивали, чтобы есть.  Если же тварь действует не из первобытных инстинктов, все гораздо хуже. И это явно не суккуб, с которой можно… договориться.
Все эти мрачные мысли Геральт держал при себе. Он чувствовал, что Ольгерд и так нервничает, и испытывал странную смесь чувства вины, жалости и ответственности. И, возможно, что-то еще, но определить это ощущение пока не представлялось возможным. Ведьмак постарался сосредоточиться на деле.
– Будь осторожнее, если мы наткнемся на это… существо. Я не уверен, что оно не разумно. Не будем нападать первыми.
Он не объяснил, почему так считает, чтобы не раздраконить Ольгерда еще сильнее. Тот вряд ли близко сталкивался с чудищами. А судя по его отношению к язычникам, настроить атамана против было раз плюнуть. Геральт же разумных чудовищ не убивал, если они не были одержимы жаждой крови и злобой. Он полагал их выходцами из иных миров – возможно – но просто занести меч над головой мыслящего, чувствующего существа для него было… кощунством. Не то что бы невозможным. Однако осадок от подобных убийств оставался всегда. Надо заметить, худших осмысленных «чудовищ», чем люди, Геральт не встречал. Например, Ублюдок-младший. Он был куда хуже того же Детлаффа. Их обоих ведьмак убил, стараясь не усомниться в своей правоте. Усомнишься единожды, и не сможешь жить дальше.
Геральт обернулся к атаману, глянув на него снизу вверх. Рыжий, яркий. Интересно, что было бы, если б в его судьбе не появился Господин Зеркало? Геральт видел Ирис. Красивая. Умная. Гордая. Такие женщины делают мужчин или очень счастливыми, или совершенно несчастными. Эту пару несчастной сделал Гюнтер О’Дим, и оставалось лишь радоваться, что он отправился куда подальше. Особенно радовало, что это произошло стараниями самого Геральта.
–  Может быть, оно что-нибудь скажет нам о местных, – вполголоса предположил ведьмак, а потом замер на месте. Кровавые следы кончились. Рядом с ними была пещера. Черный зев между изогнутых корней дерева, уводивший вглубь земляной ямы. – Кажется, пора отпускать лошадей.