- Куда? - кот приподнял одну бровь и искоса глянул на хозяина, все ещё надеясь, что Лютер передумает и они поедут в какое-нибудь другое место. Например, собирать чужие тыквы или гасить оборотней в лесу.
- В аптеку. - Айвори-старший медленно повернул голову и посмотрел на Ньена немигающим взглядом.
В аптеку. Не на кладбище, не в торговый центр, не в лес. В аптеку. Губы Ньена чуть заметно скривились, придав его лицу презрительное выражение. Коточел коротко глянул в зеркало заднего вида и с удовольствием вдавил вниз педаль газа, плавно, почти грациозно, поворачивая рулевое колесо на девяносто градусов. Послушная движениям водителя машина сделала широкую дугу и щедро окатила Ниона водой из лужи, вперемешку с лягушачьими потрохами.
Ньен едва заметно улыбнулся самым краешком рта.
Жаба шлепнулась на лобовое стекло и медленно поползла вниз. Лютер деревянным движением потянулся и включил "дворники". Дождь барабанил по крыше автомобиля. Вклинивалось утробное квакание.
Лютер прекрасно понимал, что Ньен надеется откосить от необходимости бороться с вредной привычкой.
"Маленькая слабовольная зверушка".
Он так же медленно отвернулся, глядя на дорогу. Зонт отправился на заднее сиденье. Его владелец сложил узкие ладони на коленях и задумался.
"Я позабочусь о тебе".
Лютер был полон амбиций. В целом, его совершенно не напрягали вредные привычки коточелов, но мысль о том, что у котов хорошего, ответственного хозяина не должно быть вредных для здоровья паттернов, не отпускала. Лютер, не мигая, смотрел перед собой. Не насилие ли это - лишать Ньена его увлечения? Коты регенерировали немногим хуже братьев Айвори, но их организмы все же были, по всей вероятности, не настолько выносливы. У Ньена несколько раз наблюдалась никотиновая ломка. Лютер молча размышлял, насколько верно принятое им решение. Вдруг он абьюзит своего кота? Это было бы ужасно. Айвори медленно переложил руку, похожую на паука, на ногу Ньена чуть выше колена.
- Ты ведь понимаешь, что я забочусь о тебе, Нене? - маловыразительным голосом спросил он.
Ощутив прикосновение хозяина, коточел перевёл взгляд на светлокожую ладонь Лютера. Ему захотелось накрыть кисть покровителя своей рукой. Побелевшие пальцы с силой сжали руль.
- Да, Господин.  Я все понимаю. - кот попытался придать своему лицу настолько преданное выражение,  насколько это было вообще возможно. Ньен знал, что спорить с Лютером или пытаться его переубедить  если он что-то вбил себе в голову, абсолютно бесполезно. У него перед глазами был пример Рэндала, пытавшегося откосить от воскресных фотосессий. Если Господин что-то решал, так тому и быть. Избежать его замысла не сможет никто. Никто.
Коточел засмотрелся на волшебные пальцы  Лютера. Казалось, что они жили своей жизнью: каждый палец мог двигаться и сгибаться независимо от всех остальных.
- Обещаю, вместе мы придумаем, чем заменить твою тягу к никотину. - Лютер слабо улыбнулся краем рта, глядя на кота в зеркало заднего вида. - Возможно, иногда я буду позволять тебе выкурить одну сигарету. Когда ты перестанешь дымить так часто. Или мы можем устроить посиделки с кальяном. - c неба шлепнулась лягушка-голиаф и пробила некислую вмятину в крышке багажника. Свободной рукой Лютер включил радио.
"I see the bad moon arising. I see trouble on the way. I see earthquakes and lightnin'. I see bad times today".
Лютер не сводил пристального взгляда с зеркальца.
- М? Кальян?.. Он у Вас есть? - из динамика зазвучала оптимистичная мелодия. Лютер не помнил, есть ли у него кальян, но был уверен, что при необходимости сможет его достать. Недаром ведь он глава семьи. Кто, если не он? - Точно знаю, что у Ниона должен быть бо...- Ньен отвлёкся на любование руками Лютера и следил за дорогой вполглаза. Вполглаза - это ровно вполглаза: второй глаз был закрыт повязкой.

Машину повело на скользкой от дождя и жаб дороге. Мгновение, и она впечаталась в стоящего на обочине оленя.
"Олень".
В отличие от кота, Лютер смотрел прямо на дорогу, и отобразил существо, скорбно пялящееся сквозь пелену дождя с обочины шоссе. Но сообщить об этом Ньену не успел: он выбирал реплику между "перестань обижать Ниона", "мы купим кальян" и "следи за дорогой" и не успел справиться с этим сложным выбором. Ньен влетел в оленя.
От силы удара у Ньена перехватило дыхание, какое-то время он ничего не мог выговорить. Коточел бездумно смотрел  на приборную доску, с трудом отображая то, что видит. Вскоре на смену шоку пришло понимание своей ошибки и как только голос вернулся к нему, кот глухо засипел, развернулся к хозяину, чтобы позвать его по имени:
- Господин Лютер, Вы в порядке? - Ньен дышал тяжело и хрипло. Кота сильно тряхнуло при встрече с драматичным оленем, он выглядел полоумно.  Голос звучал колюче, чужеродно, будто после удара тело отторгло голосовые связки.
Лютер, заблаговременно пристегнутый, качнулся вперед и был возвращен обратно ремнем безопасности. Удар оказался сильным, и ремень впился в грудную клетку. С губ Лютера сорвалось сиплое шипение, будто из надувного мяча выпустили воздух. Он низко наклонил голову, пряди волос заслонили лицо. Айвори не спешил поднимать голову. Ему пришла ужасная мысль: неужели Ньен так не хочет ехать в аптеку?..
То, как реагировал Лютер, заставило Ньена похолодеть. Хозяин, вне всякого сомнения, находился в сознании, даже его голова не была свернута на сто восемьдесят градусов.  Но что-то было не так... Казалось, после встречи с оленем, человеческий костюм Господина... слегка съехал.
Пальцы Ньена беспокойно скользили по толстым швам на слегка влажных от дождя, джинсах. Он не был уверен, что хочет, чтобы Лютер, лицо которого сейчас было скрыто за растрепавшимися волосами, смотрел на него.
- Ты с-с-специально это сделал? - просипел Лютер, наконец, взглянув на Ньена исподлобья пустыми круглыми глазами. Его пальцы со странным прищелкиванием пробежали по плечу коточела, по шее вверх - и крепко прихватили черное ухо.
Когда хозяин поднял голову, заставляя питомца посмотреть себе в глаза, Ньен шумно, с видимым трудом, сглотнул. Во рту пересохло, язык не слушался. Кот усилием воли заставил себя посмотреть в лицо Господина. Там его ждала зловещая долина.
- Нет, Господин... Машину занесло. А на обочине это.
Со стороны леса доносилось надрывное вытье потерпевшего:
- Горе! Что за му'ка! Всю жииизнь меня претесняли хииисьники и все хотели меняяаааа съеееесть!.. Но откуда мне было знать, что приму я такуууую жестокую смееерть! Я умру и восстану из мертвых, чтобы отомстииии... - сквозь экстатические стоны оленя весело журчало радио - Well don't go around tonight, well it's bound to take your life there's a bad moon on the rise...
Лютер не злился, но чувствовал досаду. Неужели Ньен настолько порабощен своей дурной привычкой, что готов устроить своему любящему хозяину натуральную подлость? Как же далеко зашло дело. Айвори меланхолично почесал основание кошачьего уха пальцем, не выпуская его. С этим надо что-то делать.
Олень, тем временем, куда-то пополз на передних копытах, оставляя темно-красный след. Радио сменило композицию:
- I was made for loving you babe, you were made for loving me...- ремень безопасности помял Лютеру рубашку. И кто был виноват?
Ньен сидел не двигаясь. В ушах стоял странный щелкающий звук, с которым двигались пальцы Господина. Коту казалось, что еще немного и хозяин пустит в ход свои умения: пара минут и из прежнего Ньена будет слеплен новый. Хороший, годный, румяный котик. Опрятно выбритый, с безупречной прической. И  разумеется, этот архи-Ньен не будет курить и дуть пиво перед телеком круглыми сутками.
- О, жестокий мир, о жестокие люди!.. - надрывался где-то в лесу раненный олень.
- Пожалуйста, сэр, позвольте мне прикончить его. - коту хотелось выйти из машины. Господин внушал ему тревогу. Хотелось сбросить стресс старым добрым кошачьим способом: кого-нибудь убить для развлечения.
Лютер с хрустом выпрямил спину и сел прямо. На мгновение его пальцы сжались на ухе Ньена чуть сильнее прежнего, но затем он опустил руку. Круглые глаза, однако, все еще пялились на коточела. Лютер дважды звучно щелкнул пальцами: одна из запонок улетела куда-то к педалям. Обидно. Скорее всего, она сломалась.
- Погоди-ка. - он отстегнул ремень и в три погибели навис над котом, обшаривая его ищущими ладонями и вжав в сиденье.
Послушный движениям Лютера, Ньен вжался в водительское кресло. Он не сразу понял, что именно пытается сделать его покровитель, поэтому затаил дыхание и закрыл глаза. Это была бессознательная реакция: у любого земного млекопитающего было всего три варианта устранения опасности. Бежать, бить или замереть. Бежать от цепких и худых рук Господина было некуда. Бить Лютера не представлялось возможным, это было бы святотатством. Оставался только один выход: сказаться дохлым.
Мысленно Ньен пытался прикинуть, что такого соблазнительного он мог бы предложить Лютеру, чтобы тот раздумал менять агрегатное состояние кота на консистенцию желе из поющих поганок. Сначала сигарета, теперь олень. Как-то не задался день.
- Господин, мы можем устроить завтра Рождество, если Вы хотите. У меня есть для Вас подарок. И это не тостер. - Ньен пытался перенести фокус внимания хозяина со своих неудач на что-то приятное. Он сосредоточенно отображал как проворные руки Лютера, которые жили будто собственной жизнью, обследуют его, решая, вероятно, с чего начать метаморфоз Ньена в Хорошего Кота.
Руки Лютера добрались до кармана кота и незаметно вынули оттуда пачку сигарет. Ньен выглядел потерянным и испуганным. Это тронуло не_каменное сердце старшего Айвори и он сжал пачку сигарет в ладони, сминая ее. Он сделает жизнь котика лучше. Обязательно.
Найдя пачку сигарет, Лютер отстранился:
- Теперь можешь идти. Принеси мне его рога. Хочу повесить на стену. Только быстро, не то промокнешь и заболеешь. - безусловно, Лютер полагал каре и румянец квинтэссенцией прекрасного. Но своих котов и брата он любил такими, какими они были. И прихорошиться для фото - это одно, а переделывать милое сердцу создание, вылепливая из него что-то левое... Соблазнительно, но нет. Он же милый тип, а не какой-то там монстр с тягой к трансформации всех и вся под свои стандарты. Да. Нет.
Когда Айвори отстранился, вытащив неполную пачку сигарет, Ньен тяжело выдохнул. Всего лишь сигареты.
- Да, Господин, рога. Быстро.
Отвернувшись после того, как дал позволение добить оленя, Лютер достал из бардачка расческу и, глядя на свое отражение в зеркало заднего вида, принялся поправлять прическу. Сегодня Ньен был рассеянным и непослушным. Но великодушие Лютера не знало границ: он ведь глава семьи, и он понимает, что бросать вредную привычку сложно. Он поможет Ньену.
- Самокаты "Христос" - доставят прямиком к Богу! - радостно сообщило радио - Второе колесо для самоката бесплатно! С одним он не поедет, так что оцените нашу акцию и щедрость Христа!
Ньон выскользнул из машины  двинулся по кровавому следу. Навыки следопыта ему не особо пригодились: нытье оленя, достигшее гомерического размаха, было слышно на многие мили вокруг.
Коточел достал охотничий нож и прервал поток демагогии рогатого жалобщика. Немного усилий, и голова Оленя была отделена от всего остального. Впав в уныние, она тихо плакала и пускала носом пузыри. Чтобы отделить рога пригодилось бы что-то помощнее, чем просто нож.
Ньен вернулся к машине, держа в одной руке грустящую Голову, а другой рукой беспокойно похлопывая себя по карманам. Теперь, когда пережитое напряжение откатило, ему сильно захотелось курить.
Идея устроить Рождество понравилась Лютеру, но он отлично понимал, что это лишь попытка кота отвлечь его внимание. Ньен стрессовал, вероятно, от невозможности затянуться. И потому, что весь день расстраивал хозяина.
"Бедняжка".
Пока Ньен отсутствовал, Лютер наклонился и заполз под рулевое колесо в поисках запонки. Та нашлась довольно быстро, но крепление у нее отвалилось. Теперь пара украшений превратилась в одно.
Стенания оленя прервались, и Лютер понял, что Ньен добрался до жертвы. Айвори взгромоздился обратно на пассажирское сиденье, печально разглядывая лежащую на ладони сломанную запонку. Гармония разрушена. Что такое одна запонка без другой? Левое полушарие мозга без правого. Правая рука без левой. Одна половинка...
Спрятав покалеченную запонку в нагрудный карман, Лютер вышел из машины, влез в багажник и извлек оттуда пушистое розовое пончо с капюшоном, с пушистыми помпонами по краю. Он подошел к коточелу и мягко накинул пончо на плечи Ньена.
- Вырви этому язык, чтоб не вздумало ныть по дороге, и скорее садись в машину. А то простудишься. Надеюсь, она заведется... - от дождя волосы Лютера намокли и он, не желая, чтобы прическа окончательно потеряла вид, вернулся в салон автомобиля.
Коточел положил Голову в багажник и плавными движениями ладоней расправил на груди жвачное пончо, надевая его плотнее. Коротко осмотрев себя в боковое зеркало, Ньен вновь сфокусировал  внимание на Голове. Покладисто выполнив приказ своего Господина, кот не стал выбрасывать язык рогатого жалобщика, а аккуратно положил его  рядом с головой. Ладони были измазаны кровью. Чтобы не испачкать красивое пончо, которое ему великодушно дал Лютер, Ньен немного подумал и вытер руки о джинсы. Забота Господина согревала как морально, так и физически. Кот ощущал себя так, словно его окружило пурпурное облако нежности.
Ньен захлопнул багажник. Бедная машина, сколько ей сегодня всего пришлось вынести. Сначала лягушка-голиаф,  тучно приземлившаяся с небес, потом занос и поцелуй с оленем. Ньен подошел к капоту, равнодушно стряхнул с него с полдюжины жаб и сел на водительское сиденье.
- Я все сделал, как Вы велели, Господин. Язык я сохранил: если потом засунуть его обратно, у нас будет оленья голова, как в фильме "Зловещие мертвецы".
Возможно, Рэндал вставит язык задом наперед и одним солнечным утром Голова вызовет демонов, исполнив от конца к началу тринадцать кощунственных молитв.
Коточел вставил ключ зажигания и попытался завести пострадавшую от ковровой бомбардировки жабами, машину.
Она завелась не сразу и несколько тяжелых секунд Лютер смотрел на Ньена.
Если поход в аптеку придется отложить, виноват в этом будет именно кот, и, скорее всего, только этому порадуется. Как бы Ньен не был предан своему хозяину, в этой борьбе Лютер одинок.
Машина издала тяжелый, мучительный стон, как печальный Олень, когда Ньен отпилил ему голову, и поехала вперед.  Те тягучие минуты, что она туберкулезно хрипела, не желая сдвигаться с места,  казались коточелу бесконечными. Что он стал бы делать, заглохни покалеченная машина посреди пустой дороги? Исцелять ее при помощи бодрящей выжимки из цветных жаб? Спешно модифицировать в повозку на кошачьей тяге?
Пожалуй, на такой случай не мешало бы  возить с собой в багажнике парочку двухколесных «Христосов»,  рекламу которых Ньен краем уха слышал по радио.
Машина фыркнула, радио харкнуло в пассажиров фрагментом религиозной проповеди и автомобиль плавно тронулся с места.
УМИЛЯЮСЬ ДОРОГИМ СЕРДЦУ МОЕМУ КАК ПАСТЫРЬ ОВЕЧИЙ, ИБО ГЛАЗА ИХ СМОТРЯТ ИЗ РАЯ
Лютер сложил руки на коленях, потом подумал и снова пристегнул ремень ровно на то же место, чтобы вмятина и помятая рубашка не так бросались в глаза.
- Думаю, Рэндалу понравится такая игрушка. Главное, чтобы он не вздумал пришить этот язык себе: не хочу слушать чужое нытье из уст моего брата. Впрочем, его собственное тоже не хочу. Так что мы не будем сразу отдавать ему сей артефакт.
Жабы потихоньку прекращались и падали все реже. Наконец, в основном стали сыпаться головастики и лягушачья икра.
- Вы хотите повесить ее в своей спальне?  - у кота были серьезные сомнения в том, что Рэндал не посещает время от времени комнату старшего брата, чтобы разжиться в ней чем-нибудь полезным. Деньгами, например.
Дождь заканчивался, по крыше негромко постукивали головастики. Прежде чем окончательно успокоиться, небеса хорошенько плюнули в машину симпатичной кругленькой лягушкой, которая шлепнулась на лобовое стекло и намертво застряла под дворником.
- Переключи-ка волну.
УМИЛЯЮСЬ ПАСТЫРЮ МОЕМУ КАК ОВЦА ИБО РАЙ СМОТРИТ ИЗ ГЛАЗ ЕГО
- На что-нибудь менее провокационное, не хочу потратить остаток дня на религиозные дебаты с самим собой. - до аптеки было не так уж далеко, но Лютер совершенно не хотел проделать остаток пути под религиозные завывания, принадлежавшие не ему и не к нему обращенные.
Ньен флегматично повернул ручку, чтобы переключить чей-то религиозный экстаз. Мгновение радио  захлебнулось белым шумом, а потом разразилось полной христианского пыла, бранью:
- ТЫ, НАИВНАЯ ОВЦА, ЗАДУМАЛА ОТВЕРНУТЬСЯ ОТ ГОСПОДА НАШЕГО, ГОСПОДЬ-ГОСПОДЯ?! ХОЧЕШЬ, ПЕРЕКЛЮЧИТЬ ГЛАС БОЖИЙ, СМЕНИВ ЕГО НА РАЗВЛЕКАТЕЛЬНУЮ ПЕРЕДАЧУ? НО ГОСПОДЬ ВИДИТ ВСЕ, И ПРЕДУСМОТРИТЕЛЕН ОН И МИЛОСЕРДЕН! И ВЫКУПИЛ ВСЕ ТОК-ШОУ В ОКРУГЕ, ЧТОБЫ ГОВОРИТЬ С ТОБОЙ, НЕБЛАГОДАРНОЕ ДИТЯ, КРУГЛЫМИ СУТ…
Увесистый кулак Ньена обрушился на приемник, прервав пылкую речь предусмотрительного пастыря.
- Приехали, Господин Лютер.  – кот смотрел прямо перед собой из-под полуопущенных век. Могло показаться, что он расслаблен, но на деле Ньен чутко следил за настроением своего хозяина, пытаясь, в случае необходимости, улучшить его.
Автомобиль остановился около вывески "АПТЕКА" и Лютер развернулся к коточелу. На его глазах было два стикера: глаза, полные позитива. Тонкие губы растянула доброжелательная улыбка, не_обнажающая зубы.
- Отлично, Ньен. Выходим.
Ньен повернул голову вбок и встретился взглядом с нарисованными глазами хозяина, которые щурились в приветливой улыбке. Плохо дело. Лютер был полон дружелюбной решимости  загнать своего питомца в здоровую, безникотиновую жизнь.
Ньен уже был свидетелем подобной драмы, она разыгралась во время крысиного нашествия.Мягкий Нион, вместо того, чтобы бороться со злом в лице крыс, примкнул к нему, соблазненный бонгом. Когда Лютер узнал об этом, он страшно разочаровался и заламывал руки:" Только не в моем доме!", а обкуренный Нион валялся у хозяина в ногах и просил милосердия. С тех пор русский коточел был в завязке и по цвету кожи почти сравнялся с Лютером, приобретя мягкий зеленоватый отлив.
Ньен  понуро стащил повязку, что закрывала его рану на глазнице и заглушил двигатель. Дворники в последний раз дернулись, размазывая по стеклу остатки круглой лягушечки и замерли.
- Проверь, не заняли ли мы место для инвалидов.
Коточел не видел проблемы в том, чтобы занять спец.парковку: в багажнике машины лежало то, что вполне могло сойти за инвалида. Безнадежного, абсолютно безнадежного инвалида.
Дождь прекратился, но Лютер все равно захватил зонт с заднего сидения: этот похоронный аксессуар на сегодня был неотъемлемой частью его образа. Выйдя из машины, он вальяжно повесил его себе на предплечье и направился в аптеку. Три ступеньки у крыльца и мягкий звон колокольчика.
За прилавком стоял флегматичного вида пожилой фармацевт с заметной лысиной, обрамленной седоватым пушком.
- Здравствуйте, - любезно поприветствовал его Лютер. Один из наклеенных глаз отвалился и плавно опустился на стойку, в подставку для сдачи. Ньен хотел забрать его себе, но Лютер  уже аккуратно убрал стикер в карман рубашки.  Ньен стал выжидать, когда отклеится и второй глаз.
- Мне нужны никотиновые пластыри для моего кота.
- НиКЭТиновые, Вы имеете в виду, молодой человек? Это Вам в ветеринарную клинику. Такого не держим.
- Ах, нет, - у Лютера медленно отклеивался второй глаз. Он снял его сам и уставился на аптекаря. - Мой коточел бросает курить, понимаете. И нам нужен никотиновый пластырь.
- Аа, понял, понял, - закивал фармацевт. - Жвачка, леденцы?
- О, да. И упаковку витамина Д в ампулах.
- Минутку.
Лютер остался ждать, рассматривая стеллажи:
- Ньен, что-нибудь хочешь?
- Да. Гематоген.  - кровь с сахаром. Сменить зависимость от никотина, на зависимость от сладкого. Почему бы и нет.  - И вон ту курицу. - он указал когтистым пальцем на вертел с румяной курицей-гриль, что томно плыла по своей орбите, словно загорелая девушка на колесе обозрения.
Лютер сам собирался предложить питомцу гематоген - вкусно и полезно, - но сообразительный Ньен сам попросил, чем умилил своего хозяина. Тот задумчиво перевел взгляд на курицу: выглядело аппетитно.
- Нужно купить что-нибудь Ниону и Рэндалу. - Айвори прошелся по помещению, уронив второй отклеившийся глаз мимо кармана. Ньен незаметно поднял отклеившийся глаз и убрал в карман. Талисман на удачу. Теперь, когда кот снова потеряет в бою глаз, у него уже будет замена. Или можно приклеить на лоб, чтобы открыть в себе дар ясновидения, и подсматривать за хозяином в душе.
- Пожалуй... - Лютер взвешенно выбрал подарки - Будьте добры еще: два гематогена, во-он ту поджаристую цыпочку, набор для переливания крови, гигиеническую помаду с ароматом колы и упаковку сиропа от кашля.
Продавец как раз вернулся, неся ворох пластырей, несколько упаковок жвачки и пачек леденцов. Со вздохом высыпав на прилавок уже принесенное, аптекарь направился собирать остальной заказ. Какое-то время он возился с курицей, пакуя ее в хрустящую бумагу, а затем водрузил перед Лютером и его котом два больших бумажных пакета. Кивнув на пакеты Ньену, Айвори достал бумажник.
Вид пакета с леденцами и жвачками отозвался в теле Ньена каким-то неприятным чувством, похожим на несварение. Уголки губ сами собой стекли вниз, очертив выразительную кривую  линию. Унылое небритое лицо кота внезапно торчало из веселого пончо: будто на праздничный розовый торт кто-то положил дохлого крота.
- Сегодня такая сырая погода, - светски заметил Лютер. - Но, думаю, лягушек теперь предостаточно. Можно готовить лягушачьи лапы. Как жаль, что я не умею. У меня нет французских корней.
- И не говорите, - поддакнул аптекарь, отсчитав сдачу. - А я вот умею препарировать этих божьих тварей, но готовка вообще не мрй конек.
- Всего хорошего, - вежливо попрощавшись, Лютер легонько тронул Ньена рукоятью зонтика. - Идем. Почитаем инструкцию к пластырям в машине.
Мысленно коточел уже видел, как в его миске, с красивой надписью "NYEN", лежит не еда, а куча тошнотворных никотиновых леденцов, или как все сидят за столом и жуют "Счастливую Пиццу", а он давится очредной лечебной конфетой. Паршивое будущее.
Ньен исподлобья посмотрел на фармацевта, как бы говоря "я тебя запомнил", и мрачно взял пакеты с прилавка. Тяжелым пинком он открыл дверь и вывалился на улицу.
Прощаться кот не стал. Как, впрочем, и здороваться. Светской воспитанностью за них обоих сиял Лютер.
Ньен врезал ботинком по багажнику и тот, жалобно скрипнув, открылся. Изнутри на кота грустно смотрела голова Оленя. Почуяв свежий воздух, вырванный язык неспешно пополз на свет.

Покрытые жесткой щетиной челюсти Ньена медленно и ритмично двигались: казалось, что кот пытается выместить на несчастной жвачке всю горечь текущего момента.
По дороге Лютер размышлял: правда коточел заинтересовался новой игрушкой, или просто идет на поводу у хозяина, чтобы не расстраивать его. Эта мысль неприятно свербила под крышкой черепа, ползала там, как свеженародившийся опарыш. Опарыши, впрочем, не так навязчивы, как подоьные мысли.
"А ты хороший хозяин? А брат? А вдруг, ты недостаточно успешно справляешься? А если ты недостаточно милый?"
Айвори захотелось хорошенько прочистить нос, чтобы эти паскудные мыслишки вылетели и навсегда остались в носовом платке. Но он знал, что это так не работает.
Затормозив у оружейного магазина, Ньен невежливо запарковался, заняв сразу два парковочных места. Парковка была почти пустая, поэтому Лютер не стал пенять коту на беспардонность.
Вывалившись из салона, Ньен обогнул капот и заботливо открыл дверь с пассажирской стороны, чтобы хозяину было удобнее выходить и он случайно не испачкался о грязный металл. Цветных потеков от лягушачьих потрохов на машине было столько, что казалось, еще немного и она сыто, журчаще квакнет.
Лютер отстегнул ремень,  высунул ноги в длинноносых ботинках, и встал в полный рост, похлопав Ньена по плечу:
- Спасибо.
Оружейный магазин располагался в тихом районе Пригорода. Учитывая, что Пригород вообще был не самым оживленным местом, тишина этой его части определенно была мертвой. Вывеска в форме огромного ножа не нуждалась в дополнительных пояснениях, так что букв не было: приглашение поймет даже шестилетний покупатель.
Лютер вошел первым. Ньен неслышно проследовал за хозяином, обогнав его лишь когда Лютер оказался прямо у магазина, чтобы придержать для него дверь.
За прилавком мужчина с внешностью Билли Боба Торнтона точил небольшой туристический топор. Размеренно двигая рукой с точильным камнем, он уставился на посетителей.
- Здравствуйте, - вежливо обратился к нему Лютер, шагая вперед и опираясь о прилавок. - Мы здесь за игрушкой для моего кота. Он бросает курить. Нужно что-то особенное.
Кот здороваться, как и прежде, не стал. В магазине было тихо: охотничий сезон уже закончился.
- Приветствую. - продавец отложил точильный брусок в сторону и убрал топор куда-то под прилавок. - Хм. Что-то особенное... - он прищурил левый глаз, оценивающе осматривая посетителей, прикидывая насколько те платежеспособны и стрессоустойчивы.
- Есть такое.
Ньен встал за плечом у своего покровителя и уныло вперился взглядом в прилавок, где под стеклом поблескивали сдержанной элегантностью  разнокалиберные стволы. Ещё в машине кота резко бросило в жар. Теперь тепло куда-то испарилось, ему стало холодно и липко. Ньен сделал шаг вперёд, словно надеялся, что хозяин, будто камин, его согреет и сосредоточил взгляд, что казался ленивым из-за полуопущенных век, на оружии.
- Вот. Хорошие такие товары. - продавец, чуть запыхавшись, выкатил из Тайного Тайника нечто большое и уродливое.
- Прошу вас. Пиротехнический миномёт. Можно в любой момент устроить салют. Или ещё что интересное. - он с любовью посмотрел на миномет и нежно, будто это был его любимый питомец, провел по стволу раскрытой ладонью.
Ньен наклонился к тому месту, где у земных людей обычно располагаются уши и тихо проговорил, обращаясь к прическе Лютера:
- Нет.
Честно говоря, миномет не впечатлил и самого Лютера. Он показался Айвори недостаточно изящным. К тому же, огнестрельное оружие никому в Доме не полагалось - кроме, разумеется, Короля. Это неминуемо создаст бардак и умножит разрушения. А уж от миномета разрушений будет немало.
- Пожалуй, нет. - спокойно, но уверенно отказался Лютер. Он чувствовал у своего плеча дыхание Ньена. Кот стоял совсем близко, и Лютер покровительственно коснулся ладонью его поясницы.
- Это немного слишком. Лучше что-то, хм, чуть менее эпатажное, но... - он медленно повернул голову и уставился на Ньена - Безусловно, смертоносное. Желательно, режущее или колющее. Тяжелые тупые предметы, полагаю, тоже не рассматриваем, да, Нене? - Лютер задумчиво перебрал пальцами вдоль кошачьего позвоночника. Нужно будет в машине наклеить Ньену пластырь. Тот был как на иголках. Лютер перевел взгляд на продавца, который выглядел непонятым гением. Фыркнув, Б. Б. Торнтон залез под прилавок и шлепнул на стекло плеть с несколькими хвостами и крепко завязанными на каждом из них узелками.
- Не похоже на серьезное оружие, - бесстрастно заметил Лютер.
После очередного отказа в лице продавца проступило что-то жесткое. Ньен отреагировал на это равнодушно, его мало заботили проблемы и сложности кого-либо, кроме Лютера и Рэндала. Кот мягко подался навстречу успокаивающей руке хозяина и с вежливым интересом посмотрел на плеть. Очень мило, она выглядела многообещающе. Должно быть, забавно воспитывать ей Себастьяна, если тот снова проявит признаки нечистоплотности. Впрочем, Господин был прав: плеть напоминала скорее сувенир или аксессуар для кинки-пати, а  не настоящее оружие.
- Ньен, думаю, тебе лучше поискать самому. Я думаю, уважаемый хозяин не будет против. - голос у Лютера стал чуть глуше, но тон остался безукоризненно вежливым - Будь аккуратен, как в музее, и предельно нежен.
- Да, сэр. Я пойду поищу сам. - поощряемый своим покровителем, Ньен мягко двинулся вперед, исследовать потенциал провинциального магазина. Провинциальный - не значит плохой. Напротив, Ньен по опыту знал, что именно в маленьких маркетах, что располагались в странных городках, можно было найти что-то действительно любопытное. Кот неспешно, словно искусствовед в картинной галерее, двигался по периметру, внимательно рассматривая ассортимент. В целом, создавалось впечатление, что в случае зомби-апокалипсиса, здесь будет весело.
Коточел ненадолго задержался у витрины с винтовками. Он зал, что котам не полагалось длинноствольное оружие. И короткоствольное тоже. Ньен посмотрел на своего Господина долгим, унылым взглядом, и, выдохнув, ушел из огнестрела. Он понимал, что правила заведенные Лютером нарушать не стоит. За нарушением правил следовало наказание. Эта мысль вызвала желание отряхнуться. Чтобы вернуть себе спокойствие, он сосредоточился на недавнем прикосновении Лютера, на том, как украшенные пальцы хозяина аккуратно пересчитали кошачьи позвонки.
Взгляд Ньена задержался на небольшом кинжале, что выделялся среди прочих. Лезвие из кварца, рукоять из слоновой кости, украшена множеством дискообразных перламутровых бусин. Странная вещь, не бытовая, а ритуальная, со своим характером и историей.
В другое время Ньен предпочел бы надежный и крепкий охотничий нож с крупным упором: конкретный и понятный, но сейчас ему важно было отвлечься на что-то новое, и даже если попав в Дом этот кинжал призовет армию мертвецов, кот не против. Осталось получить разрешение хозяина.
- Это. - он вопросительно смотрел на Лютера, молча спрашивая разрешения на возможные последствия от волшебной покупки.
Краем глаза Лютер заметил, что выражение лица хозяина магазина стало одновременно хитрым и испуганным. Продавец издал горлом звук "кхъ" и втянул жилистую шею в плечи, как-то неоднозначно улыбаясь. При этом уголки его колючего рта были удивительным образом опущены.
"Надо брать".
Коточел выбрал непростую вещь. На кинжале определенно имелась невидимая глазу, но вместе с тем сияющая лавкрафтианской необратимостью гравировка " ПОСЛЕДСТВИЯ".
Лютер с интересом наблюдал за Б. Б. Торнтоном, пытаясь просчитать тяжесть оных последствий по его лицу. Хозяин магазина выглядел так, будто одновременно и не хотел расставаться с вещью, и желал этого больше всего на свете. Он снова сказал "кхъ" и сообщил:
- Эта штука дорогая. Господин изволит слишком баловать своего кота.
В ответ на это Ньен оперся о витрину и наклонился к Торнтону ближе, пристально смотря ему в глаза угрожающе и высокомерно одновременно. Взгляд кота говорил: "завидуй молча, человек". Верхняя губа слегка приподнялась, рот приоткрылся в беззвучной угрозе, одежда странно встопорщилась по хребту. Ньену показалось, что продавец позволяет себе лишнее.
Ньен умел за себя постоять. Он одним взглядом дал понять, что заслуживает быть набалованным. Лютер мысленно похвалил питомца, но вслух поощрять агрессию не стал.
Лютер посмотрел на продавца долгим, ничего не выражающим взглядом. Однако в голове, под крышкой черепа, стучали клавиши большого калькулятора. Айвори положил ладонь на прилавок и медленно перебрал кончиками ногтей по стеклу.
- Изволит, - со сдержанной важностью согласился он. - Сколько стоят...
ПОСЛЕДСТВИЯ
- ... Стоит?..
С лицом продавца происходило что-то волшебное. Ньен склонил голову к плечу и с холодным интересом, как подросток, поджаривающий жука солнечным лучом, пропущенным через лупу, наблюдал за Б.Б.Торнтоном. Кот давно заметил, что присутствие его хозяина действовало на людей особенным образом, то ли как магия, то ли как радиация. Ньена это уже давно не удивляло. Привычка удивляться происходящему вокруг атрофировалась у него задолго до сегодняшнего дня.
Похожий процесс кот сейчас наблюдал у Себастьяна: тот получил новое крещение и постепенно становился другой сущностью.
Так и Ньен забыл свое прежнее библейское имя и теперь испытывал искреннюю радость, когда хозяин называл его ласковой кличкой "Нене". Ньен утратил свободу и не жалел об этом: питомец счастлив, когда счастлив его владелец.
Пока Лютер отсчитывал внушительную сумму из своего бумажника (на самом деле, бумажник совсем недавно ему не принадлежал), продавец направился к стенду с кинжалом. Со смесью отвращения и благоговения он снял матово блеснувшее оружие (или, скорее, орудие) со стены и вернулся за прилавок, чтобы упаковать проданный товар в шуршащую бумагу.
- Еще, пожалуйста, упаковку патронов к Маузеру. К96. - Любезно попросил Лютер. Рассчитавшись за покупки, Айвори взял нарядно завернутый клинок и свою коробку с патронами.
Постепенно на смену вспышке раздражения к коту приходило удовлетворение: хозяин купил ему дорогую игрушку. Забота. Ньен развернулся к своему владельцу, и, не сдержавшись,  нежно боднул его в плечо:
- Спасибо, Господин.- не получив разрешения взять подарок, кот материализовался у входной двери, чтобы придержать её для Лютера.
-  Bis dann. - попрощался Лютер, покидая магазин через придерживаемую котом дверь - Einen schönen Tag noch.
Перед тем как уйти, Ньен ещё раз обернулся на задумчивого продавца. В ответ на вежливое прощание Лютера, Торнтон, немного подумав, сказал:
- Кхъ.
- Кхъ. - согласился с ним кот и вышел.
Шагнув через порог, Лютер поскользнулся на лягушачьих потрохах и чудом удержал равновесие, стоя на одной ноге и прижимая к себе покупки.
- Ах, как неловко, - проскрипел Лютер, впрочем, не растеряв привычного ему ровного расположения духа. Он одной рукой зажал хорошие товары, а второй оперся о плечо Ньена, вцепившись в коточела сильными пальцами.
Поймав баланс, он опустил вторую ногу и развернулся к коту. Ньен вздрогнул от неожиданности и мягко приблизился к Господину, чтобы тому было удобнее собрать свои длинные ноги вместе и перехватить покупки. В этот момент коточел ощутил себя по-настоящему хорошо: он принёс пользу Лютеру, поддержал его в скользкой ситуации. Полезный.
- Держи. - сверток с ножом отправился в лапки владельца. Когда Ньен брал подарок из рук хозяина, он сложил пальцы "кошачьей лапкой".
- Распакуешь в машине, пока я буду наклеивать на тебя пластырь. - в голосе Лютера прозвучала нескрываемая ажитация. Он медленно приподнял уголок рта, обнажив острые зубы. Лютер любил разного рода конструкторы и околомедицинские манипуляции. Не так беззаветно, как Рэндал, но все же находя в них свое очарование.
Пройдя к автомобилю, Айвори открыл багажник и достал из пакета пластырь.
- Ну-ка, взглянем на инструкцию. - промурлыкал Король, садясь на пассажирское место.
Ньен держал цветной кулек, украшенный изображениями зубасто улыбающихся  ребятишек. Нарисованные малыши весело кидали друг другу мяч, подозрительно похожий на оторванную голову. Свёрток был перевязан большим голубым бантом. Красиво.
- Как думаете, у него есть условия возврата? - несколько секунд кот пристально, стыло смотрел на оберточную бумагу, а потом ВНЕЗАПНО набросился на пакет и с видимым удовольствием порвал его в клочья. Кусочки бумажных детей с упаковки разлетелись по салону машины. Если присмотреться, можно было заметить, что зрачков у детей не было.
- Спасибо,  Господин Лютер. - тяжело дыша Ньен покончил с пакетом, и завернул рукав худи, чтобы хозяин мог вылечить питомца пластырем.

БРИТЬЕ

Из Дома пахло вафлями. Это привело Лютера в состояние умиротворения. Он любил Дом, семью и уют. Запах свежей выпечки - что вообще может быть более уютным? Разве что треск видеоимитации рождественского камина.
Внутри дома зазвонил телефон. Лютер припомнил, что некоторое время назад из Дома стало возможным дозвониться только в дом, и озадаченно поправил каре.
- Ньен, боюсь, тебе придется добраться до телефона-автомата. Иначе мы останемся без пиццы. Я не уверен, что телефоны в Доме находятся на необходимой границе нормы.
Автомат был, к счастью, совсем рядом. Оставалось надеяться, что на него не распространилось влияние Дома. В противном случае, какой-нибудь озорной призрак вполне мог принять заказ и оставить семью без обеда.
- Нужно забрать покупки и Голову. Я пока что переоденусь к обеду. Такое у меня настроение.
Отпустив коточела разбираться с насущными делами, Лютер направился к себе в комнату. Черная рубашка перестала соответствовать его настроению: запах вафель и удачный шопинг привели главу семьи в нежное, ванильное состояние. Он чувствовал себя свежими, воздушными мозгами, плавающими в еще не доваренном пряном бульоне. Ему хотелось окружить себя, сырым розовым облаком - или самому им стать.
В комнате Лютера ждал Платяной Шкаф. Обычно Айвори надевал кокетливую классику, но в его гардеробе присутствовали и более неоднозначные вещи. Например, капор или пушистая короткая шуба. Сейчас, однако, он не собирался наряжаться в пастушку. Передвигая чуть заторможенно вешалки с одеждой, Лютер искал нечто максимально домашнее, но при этом душа его требоввла вычурности. Выбор пал на длинный бледно-розовый халат голливудской дивы, с пушистыми перьевыми манжетами и воротом. Лютер вынул его и любовно разложил на постели, трепетно погладив перья. Он разоблачившись и аккуратно сложив дорожную траурную одежду, накинул халат и завязал пояс. Остроносые ботинки сменились тапочками с такими же длинными носами и перьевыми пумпонами. Лютер полюбовался отражением в зеркале и открыл небольшой шкаф, в котором лежал нарядный винтажный футляр. Там Айвори хранил опасную бритву. Он держал ее для собственного удовольствия: на лице Лютера не росла борода. Он себя с ней не видел.
Ньен зашёл домой и потянул носом запах выпечки. Усталого кота окутало уютом.  Напряжение уходило из мышц, тело расслаблялось. В тепле и облаке ванили коточела начало развозить, захотелось спать, казалось, что мускулы лениво и медленно сползают с костей.
Следовало найти первого кота. К счастью для Ниона, нашёлся он не в корзине с бельём, а в кошачьей комнате, скорбный и услужливый.
- Помыть машину, вычистить салон. Багажник разобрать. - Ньен зевнул, смерив Ниона равнодушным взглядом. Нион с готовностью кивал, изредка хлопая ресницами широко поставленных, круглых, как тарелки, глаз.
- Вафли: молодец. - Ньен был уверен, что вафли готовил кот. Рэндал подал бы к завтраку сахарное драже с хреном или Кролика с джемом из отчаяния.
Ньен вяло потащился к телефону-автомату. В старомодной будке лежал потертый справочник. Кот водил костлявым пальцем по строчкам, ища слово "Любовь". Справочник был немолод, многое он подзабыл,  что-то перепутал, где-то подвирал, а с кем-то был в сговоре.
"Л"... лилипуты, лизинг, лсд -...хм...- ...лимб, Ленин - ох!.. Люцифер...- вот оно! Любовь! Так... Любовь к Родине, любовь на час, любовь Христа... все не то. Ньен утомленно прислонился затылком к металлической стенке телефонной будки. Что же делать? Он запустил руку в мокрый карман и не нашёл там ничего, кроме разочарования: мелочи на звонок у него не было. Хотелось курить.
Коточел начинал раздражаться. Он с силой ударил старый телефон коленом снизу. В аппарате что-то жалобно звякнуло и из него посыпались монетки. Не успокоившись на достигнутом, Ньен хорошенько врезал по телефону кулаком, оставив на нем внушительную вмятину. В ответ на это насилие откуда-то из недр выпорхнула  ядовито-фуксиновая визитка:" Пицца с Любовью!" То-то же. Так бы сразу. Почему всего приходится добиваться пинками?
Через несколько минут Ньен негромко стучался в комнату своего Господина. Официально,  чтобы сообщить, что обед заказан, но на самом деле, ему хотелось подсматривать за хозяином, глазеть на него и любоваться им и/или его нарядами.
Пока кот отирался у двери, он мысленно пытался представить, во что будет одет Господин, когда впустит его. Фантазия рисовала самые разные образы: Ньен знал, что вкусы Лютера широки. Каре и обувь с длинными узкими носами намекали на позднее средневековье, дерзкая укороченная шуба - на эпатажные восьмидесятые.
Коту ужасно хотелось незаметно приоткрыть дверь и подсмотреть за Господином, точно он был не котом, а любопытной женой Синей Бороды.
Порой, когда Ньен наблюдал за  хозяином, он вспоминал книжку одного австрийского болтуна. В этом адском немецком языке, состоящем из хрипящих и каркающих слогов, было слово, которое не переводилось на родную речь Ньена. Это слово "Unheimlichkeit". Что-то вроде "Жуткое". Только не прилагательное, а существительное: "жуть". Но не жуть абстрактная: отрицательная приставка "un" и корень «heim» «близкое», «родное» давали страшный результат. Инородное. Что-то, что притворяется родным и понятным, но на самом деле не является им. Жуткое. То, что должно было бы быть скрытым, но обнаружило себя. Это живое имеющее признаки неживого или наоборот. А главное — нельзя утверждать наверняка. Что-то не так. Хорошо загримированный мертвец собирается открыть глаза. Отрубленная нога шевельнулась. Руку-протез украсили кружевной перчаткой.
Услышав стук, Айвори направился к двери и открыл, ожидаемо увидев за ней Ньена. На лице Лютера появилась тень чего-то, похожего на томное кокетство. Он считал свой наряд очаровательным, и был готов его демонстрировать. К тому, кто может оценить тебя по достоинству, как не твой кот? Айвори вспомнил, как наклеил Ньену пластырь. Руки у кота были сильные, подкачанные и очень нравились его хозяину:
- Заходи. - Лютер отшагнул, пропуская Ньена в комнату. - Ты нашел, где заказать пиццу? - им требовалась пена, помазок и тазик с водой, отметил про себя Лютер, задумчиво крутя бритву в пальцах.
...дверь открылась. То, что увидел Ньен, заставило его замереть:
- Сэр, Вы прекрасно выглядите. - он медленно протек в комнату и застыл, остекленев. Перья. Нежные, чуть колышащиеся пудровые перья, сводили кота с ума. Тысячи воздушных птичьих украшений теперь принадлежали Господину Лютеру. Он был укутан ими, точно восхитительной красоты василиск: и птица, и оборотень одновременно.
Ньен издал сдавленный, странный звук, который шёл откуда-то из глубины тела. Ему мучительно хотелось наброситься на это манящее перьевое облако и терзать его, терзать, терзать...
Та незначительная часть рассудка, что ещё не слилась в насильственном экстазе с перламутровым образом хозяина, назойливо позвякивала: алло!  Тебе задали вопрос! Отвечай, срочно отвечай.
Ньен отряхнулся. Чтобы вернуться в рассудок, он выпустил когти и с силой вспорол ими свою ладонь.
Боль и запах крови немного отрезвили его.
- Да, я заказал пиццу. "Грибы и Любовь", "Сыр и Любовь", "Маргарита и Любовь". - кот скосил глаза в сторону. Он старался не смотреть на нежный наряд Господина. Когти все сильнее и глубже входили в податливое основание ладони, что была сжата в кулак.
Лютер слегка напрягся. Он ощутил себя акулой, что размеренно дрейфовала по океану и вдруг учуяла раненого морского котика. Зрачки Айвори дернулись внутри круглых глазных яблок, он приблизился к коту и обхватил пальцами оба запястья Ньена, поднимая его ладони на уровень своего лица. Край губ Лютера чуть приподнялся, будто застенчиво.
- Зачем же ты поранился, глупый котик? - низко, чуть сипло спросил Лютер - Это было так неосмотрительно с твоей стороны.
Перья на манжетах легонько подрагивали, словно кошачья дразнилка. Лютер наклонил голову, рассматривая порез. Бритва со звоном выпала из его пальцев - держать ее, одновременно сжимая запястья коточела, оказалось неудобно, - но Лютер не обратил на это внимания. Он медленно, даже с некоторой деликатностью, позволил своему языку высунуться изо рта, чтобы широким движением провести им по ладони Ньена. Соленый металлический вкус ударил ему в голову, и пальцы хозяина крепче сжали запястья кота. Лютер убрал язык и сладко причмокнул, сглатывая.
Ощутив на своих запястьях пальцы хозяина, Ньен напрягся ещё сильнее. Кот беззвучно шевельнул языком, тот был как наждачка и не подчинялся. Ньен мучительно пытался сформулировать и озвучить ответ на заданный ему вопрос.
- Сэр, я...- кот судорожно сглотнул.
Румянец на узком лице Лютера шевельнулся - впрочем, возможно, это была игра освещения. Лютер нежно посмотрел на Ньена и лизнул его ладонь второй раз.
Длинный, нечеловечески длинный язык Господина коснулся кожи коточела, слизывая кровь с четырёх маленьких, но глубоких ранок. В зрачках Ньена мелькнула тень безумия.
-...Ваши перья... - эти дразнящие птичьи штучки, нежный язык хозяина. Кошачьи нервы были на пределе - ...должен их...- Ньен лихорадочно дернулся. Он не пытался вырваться, просто не знал, как с собой совладать.
-...убить. Должен убивать Вашу одежду! - коточел замер, после чего рванул вперёд, коротко и звучно прищелкнув челюстями. Он целился в красивый пушистый манжет, богато трепетавший на руке Лютера.
- ...пожалуйста, Господин,  умоляю!.. - он жарко и одновнеменно болезненно смотрел в любимое лицо хозяина, прекрасно осознавая всю тщетность своих притязаний.
Убивать одежду плохо.
Вот те раз. Кажется, новый наряд Лютера произвел впечатление - даже чересчур сильное. Айвори не сводил взгляда с искаженного охотничьим азартом и пониманием недостижимости цели порочного лица коточела. Кот преисполнился жажды убийства и это, разумеется, было великолепно. Но жертвовать роскошным халатом Лютер не спешил.
Он плавным движением привлек Ньена к себе, заставляя уткнуться носом в перьевое великолепие на своей груди и сжав его в цельнометаллических объятиях.
- Глупенький маленький кот. Ты должен уметь сдерживать свои инстинкты. - глаза Лютера задвигались в орбитах. Он мягко, но настойчиво начал подталкивать кота, не отпуская его и негромко, но уничтожающе причитая:
- Это ведь халат твоего хозяина. Неужели ты готов напасть на того, кто кормит тебя, расчесывает тебя, любит тебя?..
Ньен оказался зажатым в крепких руках хозяина. Чудесные перья порхнули прямо коту в лицо. Какая удача. Ньен высунул язык и принялся методично, сосредоточенно лизать и отжевывать роскошный воротник розового халата. Это занятие подействовало на коточела странным образом: он сосредоточился на своем деле и, кажется, забыл обо всем остальном, что его окружало. Перья забились глубоко в глотку, пришлось коротко, сухо откашляться, чтобы возобновить работу. За вспышкой охотничьей агрессии, хищным катарсисом, пришло заторможенное умиротворение, добыча оказалась как раз у него во рту. Скорее обсасывать воздушный триумф!
Лютер подталкивал Ньена в сторону кресла, которое предполагалось использовать во время бритья. От обычного парикмахерского оно отличалось наличием крепких ремней на подлокотниках и ножной скамейке. Еще один крепкий, похожий на коровий ошейник ремень проходил в зоне пояса паци...
Клиента.
- Тебе нужно успокоиться, Ньен, ну-ка, присядь. -он рывком усадил кота в кресло. Ремни сами собой мгновенно оплелись вокруг запястий и щиколоток Ньена, а срединный Лютер застегнул сам.
Ньен тряхнул головой, чудесный пудровый мир птичьего пуха внезапно стал отдаляться: это хозяин подпихивал кота к креслу. От удивления, что было вызвано возвращением в реальность, у Ньена медленно отвисла нижняя челюсть. До слуха, а потом и до сознания стали доноситься укоряющие слова Лютера.
Ньен медленно поднял на Господина абсолютно пустые глаза и закрыт рот. Кончик языка оказался прикушен:
- М?.. - "успокоиться?", так он, вроде бы, уже спокоен... После резкого рывка кот оказался в кресле, широкие ремни зафиксировали его положение. К ремням Ньен был привычен: иногда ему случалось ходить во сне, в непреодолимом стремлении калечить все живое. Чтобы снизить урон, наносимый котом, ему на шею надели бубенчик, а по ночам стали привязывать к постели.
Лютер осуждающе ворковал над питомцем:
- Нет, ну до чего доводит зависимость.
"Зависимость? При чем здесь это?"  - взгляд Ньена выражал смесь обиды и непонимания. Хозяин же сам надел эти соблазнительные перья,разве Ньен в чем-то виноват? Это как если бы его осудили за нападение на плюшевую кошку в короткой юбке: она же сама виновата! Сама так оделась и спровоцировала!
Ньен снова закашлялся, на этот раз долго и глубоко. Раздался низкий влажный звук, вызывающий мысли о канализационном засоре: кота стошнило.  Теперь он сидел в экзекуционном кресле и удивленно смотрел на Лютера снизу вверх, бестолково приоткрыв рот. С подбородка грустно капала розоватая пена, а к языку прицепилось слипшееся перламутровое перышко.
Лютер критически осмотрел оторочку воротника. Возмутительное поведение: кот обжевал халат.
Украшение халата было безнадежно объедено и слиплась от слюны. Прежняя воздушность и легкость оказались съедены и выблеваны. Лютер вздохнул и аккуратно снял с кошачьего языка перышко. Придется переодеться.
Платяной Шкаф вновь раскрыл свое жерло. Поруганный халат Лютер снял и повесил на полог кровати: его придется постирать и, вероятно, отдать на реставрацию. Айвори нашел для себя новый наряд.
Розовые тапочки так и остались на нем, но теперь Ньен имел сомнительное счастье лицезреть хозяина в жестком кожаном фартуке с завязками у затылка и на поясе. Фартук считался чистым, но на нем было несколько больших, намертво въевшихся бурых пятен. На руках Лютера были перчатки до локтей, плотно прилегающие к коже. Ньен следил за передвижениями хозяина и сменой его образа. Как-то незаметно Лютер трансформировался из летящей звезды Голливуда в опытного мастера пыточных дел. Это вселяло смутную тревогу. Кот плохо помнил, что именно сделал не так, но догадывался, что его поступок вызвал неудовольствие Господина. Взгляд Ньена цепко перемещался с предмета на предмет: Платяной Шкаф, кровать, халат на ней. Точно. Лютер в струящемся розовом халате, кокетливо покачивающиеся перья, а потом все окутал пушистый и нежный перламутровый туман. Кажется, Ньен здорово влип. Во всяком случае, костюм Лютера и выражение его лица - или полное его отсутствие - говорили именно об этом. Ньену стало очень грустно. Курить нельзя, одежду убивать нельзя, а теперь его еще оставили без пиццы. Образ мисочки "NYEN", до краев заполненной тошнотворными лечебными леденцами, становился все отчетливее.
Он открыл рот и издал протяжный, тоскливый звук, что рвался из самых недр его измученной отлучением от халата, сигарет и благосклонности, души:
- Моу-воу-ооу! - он вдохнул поглубже, собираясь пойти на второй заход - ...ооооу!.. - унылое нытье неожиданно прервалось. Кот громко икнул, после чего сплюнул с нижней губы очередное несчастное перышко.
- Ну хватит, хватит, - размеренно проговорил Лютер - Не нужно вытья. Если ты будешь так себя вести, я запишу тебя к зоопсихологу. - фартук на нем тихонько поскрипывал при движениях владельца. Не глядя на провинившегося кота, он пересек комнату, и вышел, прикрыв дверь.
"Зоопсихолог" звучало страшно. Хуже только "ветеринарный врач". Ньен испугался и притих.
Отсутствовал Лютер не более пяти минут, а вернулся с тазиком воды, помазком, пеной (хотя можно было использовать естественным образом вспенившегося Ньена? Да нет, бритва будет плохо скользить) и рулоном бумажных полотенец.
Первым делом, Лютер склонился над коточелом, вытирая ему рот, как заботливый родитель - плюющемуся кашей ребенку.
- Сейчас я побрею тебя, как и собирался, - тягуче, терпеливо объяснил Айвори, стирая с губ Ньена фрагменты пены и своего халата - Но бритва очень острая, так что я не советую тебе сильно дергаться. А потом ты пойдешь относить мой халат в химчистку, пока остальные едят пиццу. Вот, так-то лучше. - он скомкал влажные бумажные полотенца и отправил в мусорную корзину. Затем отошел, чтобы поднять с пола бритву и придвинуть ближе к креслу тумбочку, на которую установил таз с водой и прочие нужные вещи. Критически осмотрев измученное лицо кота, фон Айвори взбил помазком пену в небольшой изящной ступке и в несколько движений нарисовал коту пенную рождественскую бороду. Это выглядело бы потешно, если бы не полные трагедии глаза коточела, располагавшиеся выше. Лютер взял бритву и изящным, полным грации Суинни Тодда движением, раскрыл её. Поднял на уровень глаз Ньена, чтобы тот мог увидеть часть своего отражения.
- Правда, красивая? - с нежностью спросил Лютер - И ты сейчас будешь. Еще красивее, как настоящий домашний, ухоженный кот. - сообщение о том, что бритва острая, таило в себе угрозу. Помимо очевидной - острота инструмента - было что-то ещё. Что-то такое, на что намекал голос Господина Лютера.
Лютер поднес бритву к щеке Ньена, однако вдруг отстранился, прищелкнув пальцами:
- Секунду, пожалуйста. У нас недостаточно гостеприимная атмосфера.
- Да, сэр. Бритва красивая. - красивая бритва, холодно отразив расширившиеся зрачки кота, неожиданно изменила свою траекторию: это Лютер, одетый в жуткий кожаный фартук и пугающие перчатки профессионального кожевника, решил, что у них недостаточно "гостеприимно". Даже странно, почему бы?
Ньен быстро облизнулся - Я Вас понял. - в содранной после перьевого перекуса глотке, зарождался спазм - Я все сделаю так, как Вы прикажете. - горло кота рефлекторно дернулось при попытке сглотнуть.
Возле кровати располагался столик, на котором красовался винтажный проигрыватель - не антиквариат, однако вполне подходящая для винила вещь. Лютер аккуратно, бережно поставил иглу на пластинку - и заиграла негромкая музыка.
- Оркестр Глена Миллера создаст нужное настроение.  - навязшая в зубах классика, сопровождавшая помешательство Джека Торранса, разливалась в воздухе мелодией веселой неизбежности. Бритва вновь коснулась аскетичного кошачьего лица и Лютер аккуратно снял слой пены вместе с кожей...
...конечно, нет, всего лишь отросшей щетиной.
От напряжения Ньен зажмурился, прижал уши и кажется, даже попытался втянуть голову в плечи. Он доверял Лютеру, но сегодня кот столько раз его подводил... Олень на дороге, запрещенная сигарета утром, и вот теперь еще эти роковые перья. Неудивительно, если Господин захочет его наказать.  Например, оставить кота без ужина, а к столу вечером подать карамелизированные кошачьи щечки.
Ледяное прикосновение бритвы заставило его коротко дернуться.
Несколько долгих секунд спустя, Ньен тихо, неуверенно замурлыкал.
Играл Глен Миллер. Ньен тяжело выдохнул, случайно сдув несколько пышных мыльных шариков со своего подбородка. Танцевальные ретро-мелодии - это совсем не то, что ему хотелось бы сейчас слышать. Да и вообще когда-либо. Кошачья грудь снова медленно поднялась в печальном вздохе. Почему-то, возможно, из-за наряда хозяина, а может быть, виной тому были толстые ремни на конечностях, Ньен чувствовал себя так, словно оказался в психиатрической лечебнице середины прошлого века. И сейчас его ждет лоботомия. Господин оказался прав: оркестр Глена Миллера создал  н у ж н о е  настроение.
Кот молча наблюдал за хозяином. Посмотреть было на что: Лютер двигался красиво и плавно, ему явно нравился процесс винтажного опасного бритья. Кажется, Господин внимательно контролировал происходящее и следил за тем, чтобы Ньен все хорошо видел.
И Ньен видел.
Движения Лютера были аккуратными, неспешными. Хотя, вообще-то, ему было куда торопиться: если пиццу встретит Рэндал, а пицца встретит Рэндала - не миновать эпизодического обжорства и последующего запора, брат станет нервничать и застревать в туалете. Вся остальная семья будет в это время глодать курицу Ньена, заедая ее никотиновыми леденцами.
Но бритье опасной бритвой - опасное бритье. Несмотря на все сегодняшние проделки Ньена, Лютер не хотел поранить коточела: он дорожил кошачьим доверием. А наказание ждет Ньена позже: пусть думает, что его ждут корочки от пиццы и остывший цыпленок. Стирая пену с лезвия вышитым полотенцем, Лютер размышлял, насколько опрометчиво будет доверить Ньену халат. Будет ли предмет роскоши донесен до химчистки? Или Ньен его съест, чтобы потом свалить вину на потерявших вещь работников? Коточел обладал многими неоспоримыми достоинствами, и Лютер доверял ему. Но прецедент уже имел место...
Айвори скорее почувствовал, чем услышал нервозное мурлыканье. Он бережно провел лезвием по шее Ньена, а свободной рукой ласково почесал его за ухом:
- Будь умницей. - Лютер осторожно снял последний слой пены, промокнув чуть порозовевшую кожу чистым полотенцем, и взял изящный винтажный флакон с душистым лосьоном. Нанеся его себе на ладони,  Лютер обошел кресло и легонько похлопал Ньена по щекам. Затем он наклониося и с восхищением всмотрелся в кошачье лицо, любуясь результатом проделанной работы.
- Да, Господин. Я буду умницей. - Ньен говорил едва слышно, одними губами, которые пересохли от нервного напряжения и теперь прилипали друг к другу:
- Я все исправлю. - красивая длинная рука хозяина приласкала ухо. Стало хорошо. Ньен замурлыкал громче: груминг, Лютер. Кот понемногу расслаблялся, он физически ощущал заботу хозяина.
Чертов розовый халат. Ньену было тошно смотреть на него. Он чувствовал себя так, словно накануне вечером подцепил в баре симпатичную девушку, а проснувшись утром с ней в постели, обнаружил, что это был переодетый мужик. И тянет поскорее свалить - очень осторожно - чтобы случайно лишний раз на него не смотреть. Ведь если посмотришь, то мужик обязательно пошлет воздушный поцелуй пухлыми губками, игриво подкрашенными розовой помадой.  Скорее сбежать и забыть этот наркотический кошмар.
Зачем он все это сделал и как теперь разбираться с ужасными розовыми последствиями? Ньен явственно ощутил во рту привкус мокрых перьев. Его замутило. Глупый, безвольный поступок. Животное безобразное.
Жемчужный пуховой угар позади, время брать на себя ответственность за содеянное. Преступление и наказание. Почти как в этой плаксивой русской книжке. Хорошо, что всего этого не видел Нион. И Рэндал. Вот уж кто наверняка смог бы смешно прокомментировать случившееся.
Ньен посмотрел на себя в зеркало. От заботливых прикосновений Лютера лицо кота похорошело и даже немного помолодело. Исчезла бандитская щетина, появился свежий румянец.
- Спасибо, сэр. У Вас талант.
- И не один, - подтвердил Лютер, отстегивая кота от кресла. Он аккуратно присел на корточки и убрал ремни с щиколоток коточела, затем бережно расстегнул пряжки на запястьях. Последним был поперечный ремень. Лютер протянул Ньену руку ладонью вверх.
Из проигрывателя донеслось шипение, которое затем сменила новая композиция. На фоне негромкой, но прилипчивой мелодии голос, подозрительно похожий на лютеровский, начал размеренно начитывать Гейне:
Der Nachtwind durch die Luken pfeift,
Und auf dem Dachstublager
Zwei arme Seelen gebettet sind;
Sie schauen so blaß und mager.
Айвори широким шагом преодолел расстояние до столика с проигрывателем и выключил компрометирующий материал. При этом его румянец, казалось, слегка потемнел. Лютер обернулся, немигающе рассматривая кота, а потом взял потерявший вид халат и протянул его свежевыбритому Ньену.
- Отнеси в химчистку и не задерживайся, а то тебе не достанется пиццы. И... если по пути столкнешься с курьером, не нужно отбирать наш заказ. Но если вдруг доставщик его уронит... случайно... Ты знаешь, что делать.
Денег у них после возвращения из магазина осталось не так-то много. А потому случайностям было бы неплохо начать работать на семейство. Зря, что ли, Рэндал так любил Иисуса?
- Это так. Еще у Вас прекрасный голос, сэр. Я был бы счастлив услышать эти стихи в Вашем исполнении.  - Ньен бережно, словно это была его партнерша на выпускном балу, обнял халат и укутал его в свою куртку цвета хаки. Чехла для одежды у него не было. Он выполнит приказ хозяина. Выполнит идеально, он больше не станет огорчать Господина Лютера, ведь хозяин так сильно из-за него, Ньена, переживает. Нельзя заставлять Лютера волноваться, у него такая тонкая, поэтическая натура, и даже этот халат... Нежное газовое облако. Кот отвернул куртку и зарылся лицом в жемчужную ткань. Стоп. Его снова затягивало в розовый лабиринт запретных удовольствий. Больше он себе этого не позволит.
Когти кота нервно и ритмично постукивали по спинке кровати Господина. Ньен не замечал этого.
Он все выполнит хорошо. Только прежде ему необходимо успокоиться. Хозяин запретил курить табак. Про остальное речи не шло. Следовало найти Ниона. Тот, хотя и был в завязке, наверняка имел тайник с запасами. Ньен знал об этом, несколько раз он наталкивался на аккуратно спрятанные по Дому косяки. У тех, кто завязал, всегда есть чем поживиться. Иначе не бывает.
---
Ньен неотвратимо, жестко прижал Ниона спиной к стене и, наклонившись вплотную к уху кота, тихо, угрожающе, приказал:
- Трава. - в ответ с губ Ниона не сорвалось ни звука. Его круглые, широко поставленные глаза помутнели, он начал проваливаться куда-то вглубь себя. Ньен уже не раз наблюдал у Ниона такую реакцию на насилие. Сталкиваясь с жестокостью по отношению к себе, Нион отчаянно тормозил, безнадежно уходя в какой-то свой русский депрессивный мир, наполненный чахоткой, сквозняками и страданием. Так он боролся с переживаемыми унижением и болью.  Подчас это было удобно, это безответное поведение делало Ниона полезным для некоторых вещей, но явно не сейчас.
Ньен начинал злиться. Ему ужасно захотелось как следует приложить коточела затылком о стену, затем вырвать ему усы, а возможно, и реснички, но по опыту кот знал, что это бесполезно.  Следовало действовать иначе. Он прикрыл глаза, мысленно считая от десяти к одному, склонился к другому уху кота и едва слышно прошептал:
- Помоги мне. Пожалуйста.  - Ньен отстранился, внимательно следя за глазами Ниона. Он чувствовал себя так, словно отправил последние монеты в игровой автомат и ждал, что экран покажет три одинаковых картинки, символизирующих выигрыш.
...you win.
Взгляд Ниона приобрел осмысленность:
- Я могу тебе помочь. - он медленно качнул гововой в знак согласия. Ньен отстранился, позволяя первому коту проводить его к искомому косяку.
---
Красивый халат Господина ехал в химчистку, находясь в полной цветовой гармонии с доставщиком. Белки кота имели тот же пудровый оттенок, что и поруганные перышки на воротнике.   
Обратно Ньен возвращался в приподнятом расположении духа: он закончил с приказом, он был умницей. Исполненная отточенным движением подсечка, уронила курьера и теперь в руках у кота было три бесплатных пиццы, внутри которых покоилась Любовь.

Всем существом Лютер чувствовал своих котов. Нион осторожно прижался затылком к руке хозяина и шумно выдохнул. Кот попытался вымученно улыбнуться, но не преуспел в этом: новость о вышитых усах показалась ему несколько неоднозначной. Кончиками влажных пальцев он осторожно потрогал накладные усы на своем лице, желая убедиться, что они на месте. Похоже, энтузиазм Лютера добавил Ниону еще один страх. Все тело кота мелко задрожало.
Ньена постепенно отпускало, он глухо, уверенно замурлыкал: хозяин похвалил его откровенность. Быть может, теперь какое-то время все они будут защищены от публичных выступлений.
Не прекращая мурлыкать, Ньен прикрыл глаза. Ему нравилось быть котом Господина. Старый мюзикл "Кошки", книги Терри Прачетта и магия Лютера неплохо поспособствовали его становлению, как кото-личности.
Ньен мягко потерся черным ухом о грудь хозяина и зевнул, показав острые зубы. Он устал, он хотел есть, курить, спать. Он больше не мог говорить.
Рэндал оценивающе посмотрел на Себастьяна, параллельно замешивая в своей чайной чашке корм для питомца:
- Если ты не будешь есть, твои золотые веснушки поблекнут. Или вовсе осыпятся.  Так не пойдет. -  слова Лютера о том, что Себастьян совсем замучен, взволновали Айвори-младшего, из одной ноздри темной струйкой потекла кровь. - Вовремя! - он подставил чайную чашку к носу:
- Что, как не кровь хозяина сможет поднять на ноги любимого питомца! - мисс Чаинка принесла бренди, чтобы заполировать питательную смесь, призванную накормить Себастьяна.
Ниона бил озноб, он смотрел на остывшую пиццу. С одной стороны, хотелось поесть, с другой, он не собирался отходить от Господина, поэтому просто стоял рядом с Лютером и дрожал.
Ньен, чувствуя себя героем дня, умиротворенно мурлыкал, прижавшись ухом к рубашке Господина. Коту казалось, что он слышит медленное и ритмичное биение сердца Лютера. Или это сдерживал рыдания уткнувшийся в стол Себастьян.
Нехотя, но Айвори отпустил питомцев. Он мягко положил ладони на плечи Ниона, заставляя его одеревенело опуститься на свободный стул, и сам положил русскому коту кусочек Маргариты с любовью. Погладив Ниона между круглых ушей и ощутив под пальцами ободок, Лютер придвинул себе стул и уселся между котами. Чтобы никого не обделить, он положил кусок пиццы Ньену, а потом взял и себе, широко раскрыв рот, откусывая сразу половину.
Рэндал отскреб Себастьяна от стола и теперь кормил его с ложки приготовленным месивом.
- Чуть бережнее, дорогой брат, - мягко подсказал ему Лютер - Не сломай ему зубы.
Он раскинул руки и уложил их на спинки стульев, на которых сидели коточелы. Нион, наконец, осмелился приступить к обеду, в то время как Ньен выглядел сонно. Кажется, на сегодня ему хватило приключений. Лютер чуть наклонился и поцеловал коточела в висок:
- Поешь и можешь лечь спать. Сегодня мне больше никуда не потребуется. - шепнул он коту, осторожно погладив того между лопаток.
Закончив трапезу - с учетом съеденного ранее Языка, наелся он быстро, - Лютер встал из-за стола, предоставив уборку и мытье посуды оставшимся. Он собирался посвятить конец дня уходу за своим садом - медитативное и крайне благотворное занятие, снижающее уровень стресса и опасности Короля для окружающих. Во время него Лютер мог считаться почти безобидным.
Ньен устало откинулся на спину стула и лениво потянулся. Он угадывал, что хозяин был доволен его унылой речью, а значит, несколько минут унижений прошли не зря. Счастье Лютера делало счастливым и Ньена. Сначала он съел тот кусок, что положил ему Господин и только после этого взялся за Грибную Любовь, выложенную шампиньоновыми сердечками. Никотиновый пластырь понемногу успокаивал кота, тот  расслаблялся.
Нион тоже оттаивал: он глазами полными отчаянной любви, смотрел на Лютера и сжимал в пальцах краешек его рубашки, тиская и пачкая  ее.
Себастьян, потеряв волю к сопротивлению, тихо ел с ложечки замешанную на бренди кровавую кашу. К нему медленно возвращался здоровый цвет кожи. Рэндал, испытывающий прилив заботы к беспомощному питомцу, от  мучительного сосредоточения, закусил губу. Теперь кровь сочилась по его лицу с двух сторон: из левой ноздри и с правого уголка губ. Не выдержав нагрузки, один из вставных зубов вылетел и с нежным стуком упал на пол.
- Мой зуб! Самый любимый! - Рэндал гибко, будто в теле не было костей, уполз под стол - Брат, помоги мне, я в беде!  - теперь Айвори-младший ползал на четвереньках под столом, отдавливая острыми коленками ноги сидящих.  - Я не могу его найти! Бобби, Боб, Роберт, вернись! Ты был самым крепким, самым хорошим, не бросай меня!  - расстроенный Рэндал, окунулся в пучину печали и сделал крутой рывок, забыв, что у него над головой столешница. Стол перевернулся, погребя под собой котов.
Ньен, настроение которого менялось совершенно непредсказуемо из-за отсутствия сигарет, издал высокий, полный возмущения звук, будто ему прищемили хвост, а потом зашипел и набросился на Ниона, желая сорвать на том гнев. Нион выпучил глаза и побежал прочь на четырех конечностях, Ньен погнался на ним. Себастьян попытался спрятаться подальше, и, пользуясь случаем, сбежать. Рэндал, заметив это, кинулся к нему, но запнулся и растянулся на полу. Началась свалка.
Не успеешь оглянуться, а мирный семейный ужин уже превратился в локальный конец света. Вот и Лютер испытал это явление на себе: пока он оборачивался на зов младшего брата, пока фиксировал, как зуб Рэндала катится ему под острые носы ботинок, стол успел перевернуться, коты с воплями разбежаться, а Себастьян сделал попытку скрыться из поля зрения своего покровителя.
Лютер прихватил питомца брата за шиворот, не позволив ему улизнуть сразу, и снабдил в дорогу мудрым наставлением:
- Не выходи из дома и не заходи в подвал, помнишь? - тихо спросил он, наблюдая, как Рэндал медленно поднимается на ноги. Вон Айвори выпустил из цепких пальцев воротник камзола, в который был облачен человек, и тот шустро ретировался. Наверное, кровавая каша с бренди ему не зашла.
- Аккуратнее, братец, - Лютер приблизился к младшему родственнику и аккуратно стер с его лица размазанную кровь, а потом с ювелирной ловкостью засунул в нозри брата два ватных тампона. Рэндал осклабился, показывая дыру в челюсти. Лютер наклонился, поднял Роберта и протянул его на раскрытой ладони.
- Ура! - обрадовался Рэндал, хватая любимый зуб. - Немного суперклея, и моя улыбка будет вполне голливудской. Спасибо.
- Никаких "спасибо", - покачал головой Лютер и указал на перевернутый стол. - Нужно убрать последствия твоих действий. И смотри, не объешься оставшейся пиццей. А мне нужно найти котов, пока они не разрушили Дом своей беготней.
- Ставлю на Ньена, - уверенно заявил Рэндал, поднимая с пола кусок Любви. - Между прочим, что за дурацкая идея - заставлять его бросить курить? Тебя же раньше это нисколько не напрягало.
Лютер помолчал, ища ответ внутри себя, но уловил лишь слабое шевеление под крышкой черепа:
- Я... - медленно проговорил он. - Думаю, что у хорошего хозяина не может быть курящего питомца.
Рэндал откусил от пиццы и хмыкнул:
- Может, тебе просто самому начать курить?
Лютер ничего не ответил. Он развернулся и чуть шаркая ботинками направился по следу коточелов:
- Нене! Ноно! - заунывно позвал Вон Айвори, дойдя по коридору до кладовки со швабрами и чистящими средствами. Там же стояла бельевая корзина.
Ньен любил эту кладовку. Это было хорошее расслабляющее место. И Ниону он здесь был не рад. Ну разве только иногда.
Из темноты прачечной за Нионом следило два больших, отливающей мрачной зеленью, как у настоящего кота, глаза. Это Ньен следил за жертвой. В его планы входило как следует оттянуться за счет русского питомца. В кладовке он чувствовал себя вальяжно, как надсмотрщик рабов на сахарной плантации. Впрочем, похожим образом он чувствовал себя и во всем остальном Доме. И все же, прачечная была особым местом, землей таинств, где он мог спокойно подумать о хозяине. Нечего было Ниону сюда соваться без разрешения.
Взгляд кота сфокусировался на краешках круглых ушей, что беззащитно торчали из бельевой корзины. Будто объектив фотоловушки наконец-то нашел лесного зверька. Будто прицел снайперской винтовки обнаружил искомую цель.
Из глотки прорывалось  глухое нетерпеливое мурлыканье. Кончик крохотного хвоста Ньена азартно и нервно вздрагивал от напряжения. Кот уже практически решил, с чего именно начнет свои развлечения, но тут открылась дверь.
Это вошел Лютер.
Вон Айвори обнаружил на дне корзины дрожащего Ниона с ушами набекрень, который доверчиво вцепился в край рубашки хозяина, как только тот оказался рядом. Лютер заботливо поправил ободок на голове кота и почесал его под челюстью. Под потолком кладовки моталась перегоревшая лампочка. Лютер всмотрелся в Тьму, таившуюся в углах, ища свою ручную Черную Смерть. Уверенности в том, что Ньен именно здесь, у Лютера не было.
Ньен тяжело выдохнул. У него были большие планы на Ниона, но пришел Господин Лютер.
Пришел и начал ласкать Ниона. Ньен сцепил зубы. Все пошло не так как было задумано. Совсем не так.
Теперь броситься на первого кота не представлялось возможным, он был под защитой хозяина.
Ньен тихо и неспешно отделился черным облаком тьмы из общего сумрака кладовки, выходя навстречу Господину. Накопившееся раздражение, граничащее с гневом, не нашло полноценного выхода и теперь медленно отравляло кота изнутри. Все его тело было напряжено , волоски на затылке встопорщились, ноздри подрагивали, в глазах угадывалось подавленное до поры нехорошее озорство:
- Вы звали меня.  - он вскользь глянул на Ниона и этот взгляд не сулил ничего хорошего.  Ньен подошел к Лютеру вплотную, подспудно стремясь вытеснить Ниона из эфира хозяина.
Лютер перевел на него взгляд. В отличие от печального Ниона, второй коточел выглядел... озорным, если не сказать по-другому. Интуиция подсказала Лютеру, что для безопасности кого бы то ни было будет лучше этого кого-то держать подальше от Ньена. Поэтому он взял Ниона на руки. Тот устроился настолько удобно, насколько смог, держась руками за плечо хозяина, и нерешительно мурлыкнул. Круглые глаза Лютера уставились на Ньена:
- Я думаю, хватит на сегодня приключений. Всем нам не повредит отдых.
На улице еще только начинал сгущаться вечер, будто в молоко добавили ложку крепко сваренного кофе, но Лютер уже всё решил. Сегодня все какие-то нервные. Рэндал потерял зуб. Коты передрались (в одностороннем порядке: Нион, как обычно, на битву не явился). Он сам устал. Себастьян плохо кушал. Решено: пора на покой.
- Пойдем. Я уложу Ниона и пристегну тебя, если ты хочешь.
Он развернулся, и, неся на себе обхватившего его ногами за пояс русского коточела, двинулся к своей комнате. По пути он наступил на лепечущую что-то про месть пивную колбаску с халапеньо и едва не разъехался, но удержал и равновесие, и кота. Лютер не оборачивался, предполагая, что Ньен следует за ним.
Кот неслышно крался влед за хозяином, не сводя с него пристального, тяжелого взгляда. Быть прикованным? Нет, не сегодня. Ньен мягко повернул голову в сторону, демонстрируя свое несогласие. Пожалуй, он будет даже рад прогуляться во сне, чтобы на утро обнаружить себя перепачканным в крови. А кто-то, возможно, завтра не проснется. Или проснется в неполной комплектации.
ДыханиеНиона стало ровным. Когда Себастьяну покупали защитный супер-костюм, Нион испытывал белую, нежную зависть: ему хотелось, чтобы хозяин купил ему такой же праздничный и помпезный наряд для самообороны. В сверкающих механических доспехах не страшны ни маргинальные крысы, вооруженные ножами, ни жуткий фургончик с мороженым, ни Ньен со своими садистскими предпочтениями, ни даже русский мороз.
Сейчас, пока Нион дремал в крепких объятиях Господина, он ощущал себя в абсолютной безопасности, словно на нем было десяток непробиваемых костюмов. Он едва слышно мурлыкал, время от времени ласково вдавливая подушечки пальцев в плечо Лютера. Ниону было хорошо.
Чего нельзя было сказать про Ньена. Ему в голову ударила ревность. Движения Ньена приобрели опасную замедленность и гибкость: так змея укладывает тугими кольцами свое тело, готовясь затаиться в засаде.
Лютер остановился у двери брата и прислушался: оттуда неслось сочувственное бормотание, по-видимому, исходящие от Рэндала, и булькающие звуки сожаления - скорее всего, их издавал господин Куриные Ножки, у которого не усвоился ужин. Дойдя до своей комнаты, Лютер остановился, ожидая, пока Ньен откроет ему дверь: руки были заняты задремавшим Нионом.
Ньен беззвучно подчинился. Коту не нравилось, что Господин зачем-то принес в свою комнату Ниона.
Аккуратно, словно китайскую вазу, Лютер внес Ниона в свою спальню и устроил его на лежанке. Вообще-то, у коточелов была своя комната, с кроватью, как в детской, в два этажа, но им не возбранялось оставаться в хозяйской. Если, конечно, Лютера не мучили головные боли.
Нион, проваливаясь в беспокойную дремоту окончательно, обнял подушечку в лежанке и свернулся клубочком. Лютер нежно вздохнул:
- Намаялся, бедняжка. - и развернулся к Ньену.
Тот выглядел взъерошенным и раздраженным. Казалось, по его распушившемуся худи бегали искорки. Лютер чуть склонил голову набок:
- На ночь стоит снять пластырь, - припомнил он инструкцию - Протяни-ка свою красивую руку.
Он шагнул ближе, закатывая рукав Ньена и аккуратно отклеивая пластырь от кожи - Я так понимаю, ты против того, чтобы на эту ночь я отправил тебя спать в ремни, так что можешь остаться. Только не задирай Ниона: он и так сам не свой. А ведь он сегодня молодец и помыл машину.
Глаза Ньена медленно расширились. Кот считал, что "молодец" сегодня именно он, Ньен, а вовсе не кот-мойщик машины. Ведь он сегодня... почти не курил, и отнес халат хозяина в химчистку, и победил в честной схватке доставщика пиццы, и держал речь... Одним словом, Ньен остро ощущал несправедливость.
Когда Господин убирал пластырь, кот хмуро смотрел в сторону, а потом начал лихорадочно расчесывать тот участок кожи, к которому крепилась никотиновая наклейка. Ньену казалось, что у него по всему телу ползают аптечные пластыри. Он принялся компульсивно грызть свое предплечье.
Лютер не спеша разоблачался, чтобы сменить уличную одежду на красивую викторианскую ночную сорочку. У него была слабость к красивым пижамам... Да и вообще к разным симпатичным вещам.
От этого тревожного самоедства Ньена отвлек вид Господина, нарядно мерцающего из полумрака комнаты антикварными кружевами.
Ньен тяжело выдохнул и стал пялиться на Лютера. Тот продолжал:
- Я думаю, завтра нам не повредит провести время вместе, чтобы ты мог отвлечься от курения. Мы пойдем на рыбалку. - эта идея пришла Вон Айвори только что и крайне воодушевила. Лютер залез в кровать и натянул одеяло до подбородка - Да, рыбалка. Медитация и убийство. То, что нужно. - он дернул за шнурок лампы на прикроватной тумбе и погас вообще весь свет в Доме.
Только глаза Лютера хищно поблескивали: он был в восторге от своего плана.
Лютер медленно опустился на подушку, глядя в потолок. В кромешной тьме сновали тени: в Доме хватало призраков. Они не мешали, скорее, напротив: глядя на их завихрения под потолком, можно было представить себя в другой галактике и быстрее заснуть. Проникать в чей-либо сон Вон Айвори сегодня не собирался: на рыбалку следует встать рано, а значит, нужно выспаться накануне. Он протянул руку и перевел стрелку будильника на пять утра. Оставалось надеяться, что завтра они не собьют нового Оленя.
Кот заинтересованно обдумывал слова хозяина. "Провести время вместе" - это хорошо, это Ньену понравилось. Он приготовился ко сну: стащил через голову черное худи "Nevada". Под худи "Nevada" оказалось худи "Nevada".
В окнах соседней комнаты мелькнул слабый луч фонарика: Рэндал решил не спать всю ночь, рассказывая с Себастьяном по очереди страшные истории. Ньен был уверен, что самая страшная история обнаружится в горшке Себастьяна, учитывая его сегодняшний ужин.
Рыбалка... Звучало заманчиво. Кот не помнил, когда в последний раз был на рыбалке.  Ему нравился энтузиазм в голосе хозяина. Тяжелое раздражение отступило, в душе, подобно лаве, разливалась горячая привязанность к Лютеру. Ньен с силой сжал зубы, и не совладав с накрывшим его восторгом, забрался в кровать Господина, чтобы свернуться пушистым эллипсом у него в ногах.
Обычно коты спали не в кровати, а подле нее - если Лютер не оставлял их в их собственной комнате или где-нибудь еще. Помимо специально отведенного помещения, коточелы имели доступ ко всему пространству Дома. Залезть в кровать к хозяину было своего рода вольностью. Ощутив тяжесть Ньена на противоположном краю постели, Лютер задумался, не следует ли в корне пресечь эту тенденцию. Он осторожно прикоснулся ступней к пушистому боку и почувствовал тепло. Ладно. В конце концов, у Ньена сложный период. Было бы жестоко сейчас спихнуть и отчитать его за этот нахальный, но милый поступок. Лютер пошевелил пальцами ноги, зарывая их в кота.
Ощутив ногу хозяина Ньен зажмурился от удовольствия. В постели его окутал запах Лютера, окружив со всех сторон. Это было прекрасно: мягкое, теплое умиротворение. Везде был Господин. Уставший кот негромко, размеренно мурлыкал, счастливый тем, что его не вышвырнули из хозяйской постели. Пожалуй, если ему будет разрешено проводить здесь время, у него появится хороший стимул бросить курить. Прислушиваясь к едва уловимому дыханию Лютера, Ньен проваливался в дрему. Ему снилось, что он поет вдвоем с Куртом Кобейном, а Лютер им восхищенно аплодирует.
Живой, а не воображаемый Лютер тем временем следил за вьющимся под потолком привидением, а затем натянул на глаза маску и принялся медитировать.
"Почувствуйте большой палец ноги..."
Большой палец ноги согревался кошачьим телом.
"Большой палец руки..."
Тот непроизвольно дернулся, будто пытаясь уползти, но Лютер без труда совладал с собственным телом и почувствовал большой палец правой руки до самого кончика ногтя.
На него снизошло спокойствие. Он прислушался: тихо сопел Нион возле кровати. За стеной было тихо, но Лютер знал, что завтра Рэндал и Себастьян встретят его невыспавшимися. Брат еще, возможно, отдохнет в гробу, а вот его питомец после историй своего хозяина - вряд ли.
Что ж, дневной сон поможет ему восстановиться. И специальный костюм, который можно заставить свернуть носителя в мяч и подарить ему отдых.
Лютер несколько раз выдохнул и почти перестал дышать. Он засыпал.

В лесу царила идиллия. Пели птички, пел Лютер. Солнечные лучи проникали через древесные кроны, щекоча нос гуляющей по тропинкам сущности. Милому, симпатичному человеку, который собирал хворост и иногда срубал маленьким туристическим топориком приглянувшиеся ветки. При себе у милого, симпатичного человека был пистолет.
Хвороста было в избытке - влажного. Перед тем, как костер разгорится, будет сильно дымить. Что ж, остается надеяться, никому из бдительных граждан не придет в голову вызвать пожарную бригаду.
Лютер собрал хорошую охапку и, повесив топорик на пояс, двинулся в обратную сторону. Еще подходя к поляне, которую они облюбовали, Вон Айвори услышал печальный стонущий звук и заподозрил, что затея с палаткой провалилась в прямом смысле слова. Так и есть: его встретили поверженная палатка и кот, который ее ставил. Лютер вздохнул и сложил хворост на землю. Бедняга Ньен. Брошенный в одиночестве. Конечно, он не справился. Вон Айвори переполнила давящая нежность:
- Думаю, нам стоит делать это вместе. - Он присел возле палатки и обухом топора принялся вбивать покосившийся колышек. Когда Лютер поднял голову и уставился на коточела, он дружелюбно улыбался, а на лице у него были прилеплены глаза-"галочки".
За годы проведенные рядом с хозяином, Ньен хорошо научился понимать его настроение. Нет, не так. Он ощущал настроение Лютера. Воспринимал его всем своим существом и естественным образом подстраивался, если, конечно, был здоров. Это явление напоминало мерцающие танцы головоногих моллюсков, которые находя себе пару, начинали сиять в унисон.
Сейчас кот инстинктивно угадывал, что Господин испытывает к нему нежность, родственную той, что кипит внутри него самого. Ньен преданно заглянул в ласково щурящиеся бумажные наклейки:
- Мррр!.. - звук звучал очень любяще, почти надрывно, словно в душе Ньена шевельнулась тень кошачьей весны.
Ставить палатку вместе, какая хорошая идея! Теперь обустройство лагеря не казалось коточелу таким бесячим занятием, напротив, он получал удовольствие от процесса. Все происходящее наполнилось смыслом: он не просто механически сражался с упрямым укрытием, он заботился о своем Короле.
От этих мыслей Ньен, незаметно для себя, тихо и ритмично напевал переливчатые кошачьи песни:
- Мр-мр-мр. Мр, мр, мр. - мелодия отдаленно напоминала "Rape Me", Нирваны.
Лютер размеренно занимался палаткой:
- Извини, что оставил это на тебя. Я не подумал, что ставить такую большую палатку в одиночку будет тяжело. - он вспомнил, что не наклеил Ньену новый пластырь. Плохой хозяин, безответственный. Но разве за всем уследишь? А кто, если не он? Кто позаботится о семье, о питомцах? Айвори-старший опустил голову и особенно сильно ударил по колышку. Тот ушел в землю, но Лютер все же установил его так, как было нужно, и перешел к другому - Сейчас мы все сделаем вместе. Так будет правильнее. - дело пошло веселее, и палатка вскоре была установлена.
- Интересно, что ловится в этой реке, - задумчиво проговорил Вон Айвори - И есть ли здесь действительно большая рыба. - во рту его мелькнули треугольники зубов. Лютер не завтракал.
- Я уверен, что мы вернемся домой с хорошим уловом, сэр.  - кот протянул хозяину длинный спиннинг. Вон Айвори выпрямился как раз, чтобы забрать у Ньена спиннинг и свободной рукой почесать кота за ухом.
Кот был уверен, что здесь полно морских трофеев: мало ли что можно выловить на наживку из головы Лютера. Подводную лодку времен Второй Мировой, например.
От подводной лодки с содержимым он бы не отказался. Лютер был иногда непрочь пожевать снеки.
- Приложим к этому все усилия. - грудным голосом пообещал Айвори-старший - Но для начала нам стоит позавтракать. Забросим лески и я придумаю нам что-нибудь поесть.
Порывшись в багажнике машины, Лютер извлек оттуда коробку с опарышами и, выбрав самого жирного, мед-лен-но насадил его на крючок. Спиннинг был мощный. Опарыш тоже. Если здесь есть кто-нибудь хищный, он обязан оказаться на крючке: Лютер сам едва не съел наживку, пока любовался ею.
Не без претенциозной грации, Вон Айвори забросил леску, умудрившись даже не зацепиться ею за ветки растущей рядом ивы. Его румянец стал чуточку ярче.
- Вот так. - он большими глазами посмотрел на коточела и передал ему в руки спиннинг, будто предлагал венчание - Держи. А я займусь завтраком.
Ньен, прекрасно осознавая торжественность момента, неспешно, почти величественно, принял спиннинг из рук Господина. Ему не хотелось, чтобы хозяин уходил, но оспаривать решение Лютера было бы странно:
- Сэр, в багажнике курица-гриль. - кот любил цыплят и надеялся получить на завтрак сэндвич с румяным, утонувшем в масле, куренком. Ньен знал, что Господин хорошо готовит: особенно ему удавалось жаркое из бездомных, праздничные торты и песни на кухне.
Кот шумно сглотнул: хотелось есть.
Лютер отошел, полюбовавшись котом на рыбалке, и скрылся в палатке. Ему следовало определиться с тем, что будет у них на завтрак. В конечном итоге он остановился на сэндвичах с горчицей и подогретой курицей.
А Ньену оставалось только ждать, расслабленно следя за поплавком. Странное занятие, не слишком азартное, но именно в этом и состоит смысл рыбалки. Кот лениво и сонно прикрыл глаза. Сейчас, сидя без дела в одиночестве, он с новой силой ощутил желание затянуться. Тяга была такая, что коточел тихо поскрипывал зубами, сам того не замечая. Наверное, стоило вытряхнуть из Ниона еще одну самокрутку.
Из напряжённого раздражения его вывел дрогнувший в руке спиннинг: поплавок пришел в движение.
Зрачки Ньена расширились, он, с трудом сдержал хищное желание одним нетерпеливым рывком вытащить леску, и вместо этого начал мягко сокращать ее длину. Медленно, медленно: спешка могла все испортить и поставить крест на схватке.
Наконец, из воды показалась добыча. Еще немного и она была полностью извлечена из реки и теперь повержено обмякла, изредка вздрагивая в последних муках сопротивления.
...это был рваный, покрытый тиной, сапог. С одного края его подошва отошла и Сапог пользовался ей как челюстью, полной зубов. Внутри Сапога слабо мерцала чья-то зеленоватая нога.
- Мяу. - Ньен спокойно позвал хозяина, чтобы продемонстрировать ему свой улов.
Заканчивая собирать милые сэндвичи, Вон Айвори услышал мяукание. Он вышел из палатки с подносом красиво уложенных закусок. Кроме них, на подносе также присутствовали две чашки кофе, сахарница и молочник. Обозрев улов коточела, Лютер удовлетворенно кивнул:
- Молодец. Боюсь, это уже не съедобно, зато может исполнить роль наживки. Уверен, Сапожок повысит наши шансы поймать самую крупную рыбу! - он поставил поднос на траву - Наживи наш успех на крючок, да покрепче, и можешь завтракать. А я собираюсь искупаться.
Он снова скрылся в палатке и вернулся, когда извлеченная из реки нога уже выполняла свое новое предназначение. На Лютере был винтажный полосатый костюм, похожий на арестантский комбинезон с обрезанными рукавами и штанинами. Король явно гордился этим купальным костюмом.
Ньен смотрел на хозяина: тот произвел переодевание - сколько же у него костюмов! Интересно, он умеет перемещаться в прошлое или так долго живет, что успел застать огромное количество эпох?
Как-то раз, Рэндал испортил пылесос - чему Ньен был в тайне рад - и ругая брата хозяин употребил странное выражение: "это мой любимый пылесос из 1967 года!" Логичнее было бы сказать "пылесос 1967 года". Впрочем, неважно. На самом деле, точный год изготовления пыле-сосальщика кот не помнил и просто радовался, что этому монстру пришел конец.
Лютер пару раз наклонился взад-вперед, затем влево-вправо, разминаясь, и неспеша спустился к воде. Нырять он не стал, чтобы не распугать рыбу, да и вообще отошел подальше от места ловли.
- Спасибо, сэр. Удачного Вам заплыва. - коточел проследил за тем как сильное тело Господина, убранное в полосатый купальник, скрылось под водой и взял в руки сэндвич. Вкусная еда. Жаль только, что хозяин не завтракает сейчас с ним, а уплыл.
Вода была прохладная, и кожа Лютера тут же покрылась мурашками. Это было приятно болезненное ощущение. Лютер с головой погрузился в воду и открыл глаза. В зеленом мареве кружили рыбки. Рот старшего из братьев наполнился слюной и зубы перестали в нем помещаться. Лютер неслышно подплыл к какому-то мальку и открыл рот. Его глаза замерцали, как приманка удильщика. Малек заплыл прямо в челюсти к Королю Тьмы и был с аппетитом прожеван. Конечно, этого мало. А что вон там, чуть дальше?
Лютеру показалось, что он заприметил по-настоящему крупную рыбу. Плавно подкрадываясь к ней, Вон Айвори мельком подумал, что рыба либо глупая, либо бесстрашная. Она не уплывала. Лютер подплыл к ней и вцепился в то, что посчитал хребтом. Кость оказалась на удивление прочной и Лютер, насколько позволяла водяная динамика, застряс головой.
Поплавок на поверхности задергался.
Кот, заскучав, немного отошел от берега: все равно клева не было. Он тяжело вздохнул и отложил недоеденный сэндвич: ему остро хотелось курить и теперь подташнивало. Надо было найти дома окурок, выпорошить его и посадить в подвале табак, надо было вытряхнуть все пепельницы, надо было обыскать крысиные гнезда: эти гады много чего наворовали, надо было, надо...
Скачущие, лихорадочные мысли были прерваны новым движением поплавка, которое Ньен заметил переферийным зрением. Уныло разведенные уши кота быстро поднялись вверх в охотничьем азарте.
Ньен стал укорачивать леску: ого! Что-то тяжелое, что-то крупное!.. Очень крупное! Как раз, так и хотел Господин! Наверняка, когда Ньен покажет ему эту огромную рыбью тварь, хозяин в качестве похвалы разрешить ему выкурить сигарету... Какая же тяжелая штуковина, целое Лохнесское чудовище, за такую добычу можнно попросить и две сигареты...
Длина лески сокращалась, вокруг поплавка шли круги, вода вспучивалась.
...Лютер всплывал, как раненая субмарина, пуская пузыри. Вода пенилась, по ней расходились круги. Некоторое время он упирался, вяло взмахивая руками и преодолевая сопротивление воды, но потом устал. В конце концов, если этой рыбине так надо вверх, пусть сама его и тащит. Он расслабился, не разжимая челюстей, и отдался на волю волн.
Ньен собрался с силами и сделал трудный, тяжелый рывок. Из воды восстало каре. Даже отягощенное речной влагой, оно было узнаваемо для кота. Он бы узнал эту прическу и на ощупь, лишенный глаз.
Леска оказалась крепкой и выдержала Короля Тьмы - или теперь это был Повелитель Рыб? Лицо Лютера показалось над водной гладью, вода стекла с зеркал глаз и он уставился на Ньена. Что ж, вышло глупо: в зубах у него не рыба, а перешедший черту жизни, Сапог. Конфуз.
Вон Айвори разжал челюсти и выплюнул то, что застряло в зубах, потом проплыл несколько метров к берегу и, сутулясь и шлепая, вышел на сушу:
- Привет, Ньен. - поздоровался он.
- Мастер Лютер. Вы всплыли. - немного оторопело поприветствовал хозяина коточел.
- Думаю, я зря пошел купаться, не успев позавтракать. - раззадоренный ногой в сапоге, как аперитивом, Лютер голодно заозирался - Остались еще сэндвичи?
- Да, сэр. Вот они.  - Ньен кивнул головой в сторону подноса. Хорошо, что Господин решил перекусить, когда он был голоден, то представлял определенную опасность для всех, кто находился в радиусе мили от него. Голод гасил его гуманизм и мораль, заставляя смотреть на вещи очень практично, с позиции собственного выживания. Лучше бы Лютеру не голодать.
С Айвори-старшего стекала вода, на плечах эполетами висели водоросли, Король Тьмы медленно направился завтракать.
Круглые глаза Ньена чуть удивленно проводили Господина. Тот выглядел неоднозначно: зеленые эполеты водорослей делали его похожим на капитана судна, что потерпело крушение, но смущенная осанка намекала на некоторую сконфуженность. Кажется, заплыв был не особо удачным. Ну и ладно, зато теперь хозяин снова с ним.
- Мрр. - кот выразил свое вибрирующее удовольствие данным фактом.
Нога медленно покачивалась на воде. Вдруг что-то вцепилось в нее, резко потянув леску в воду. Леска натянулась и спиннинг заплясал в руках коточела, поплавок снова упруго ушел на глубину.
Никогда еще у кота не было такой бодрой рыбалки. Он в очередной раз напряг мускулистые руки, осторожно пытаясь вытащить из воды свежую добычу. Ньен нервничал, в организме была нехватка никотина, ничего толкового он так и не поймал, Господин был расстроен случаем с заглатыванием сапога... Следовало постараться.
Плечи ныли от напряжения, кот сражался с речным жителем. Наконец, из воды показалось что-то... вода не позволяла хорошо рассмотреть улов, волны делали силуэт размытым, ускользающим... Кот прищурился, мучительно фокусируя зрение.
Это были, мать их, руки. Почти без ногтей, которые, видимо, отвалились из-за мацерации, с приятно припухшими под воздействием времени, пальцами.
- ...мр?.. - опять человечьи куски. Где же рыба?
Вслед за руками медленно всплыла голова. И лицо ее выражало крайнюю степень обиды, смешанной с недовольством.
Пальцы Лютера слегка подрагивали от вожделения аппетитных сендвичей. После купания по бледной до зелени коже побежали мурашки - но, возможно, то были голодные мурашки. Лютер взял сэндвич и впился в него зубами. Следовало отметить, копченая курица была вкуснее его предыдущей добычи: нога и Сапог на вкус отдавали заплесневевшим сыром и старой кожей. И чего он вообще вцепился в эту гадость? Людей от такого тошнит. Как порядочный человек, Вон Айвори тоже ощутил приступ тошноты и безжалостно подавил его очередным куском сендвича.
Пока Лютер наслаждался бранчем, Ньен сражался с уловом. Судя по всему, рыбы, кроме несчастных мальков, в реке не осталось, потому что на ногу клюнуло очередное неведомое, но вполне антропоморфное существо. Существо прижало к себе ногу и начало активно шлепать пухлыми губами, на которых не хватало только какой-нибудь яркой помады. Голосовых связок, очевидно, уже не было, но Лютер догадался, что это Нечто было изначальным владельцем ноги и сапога. Сапог приветственно захлюпал.
- Ты умеешь читать по губам? - поинтересовался хозяин у коточел - Мне кажется, у нашего гостя к нам некоторые претензии.
Утопленник сделал странное движение головой, несколько движений - видимо, кивая и подтверждая этим свое негодование. Лютер подошел к Ньену и положил руку ему на плечо, легонько погладив ткань "Невады".
- Может быть, он укажет нам более рыбное место, если мы оставим его в покое и отдадим ему ногу?
Голова фыркнула, долго и пузырчато. Кажется, Ноговладелец не собирался им помогать.
- Не отдавай ногу, пока не сдаст нам точки... нычки... в общем, ты понял, - Лютер решил быть жестким. Сендвичи заканчивались, и скоро он снова захочет есть, а рыбы все не было.
Ньен по губам читать не умел, а именно эти губы не вызывали желания на них учиться.
- Морзянка. - приказал он утопленнику - Говори, где клюет, тогда отдам ногу. Не скажешь, отрежу ту, что осталась. - в доказательство серьёзности намерений кот достал охотничий нож, и провел его спинкой себе по горлу. Вышло доходчиво.
Водяной картинно закатил мутные глаза, видимо, его все достало, после чего запустил опухшую руку в карман, доставая из него проржавевшую банку консервов. Заторможенный бросок, и банка полетела в руки кота. Ньен поймал ее одной рукой и удивленно уставился на снаряд. Консервированная кукуруза. Судя по виду, дата ее изготовления терялась где-то во временах Великой Депрессии.
Утопленник потыкал в коробочку с опарышами, после чего красноречиво покрутил гнилым пальцем у виска. Он намекал на то, что  настолько волшебная наживка обычную рыбу точно не привлечет.
Лютер не обиделся за опарышей: не каждому дано быть рыбаком от Бога. Таковым он, разумеется, считал себя, хотя не помнил, чтобы когда-либо держал в руках удочку. Зато охотиться на рыбу под водой ему понравилось. И кто посмеет заявить, что дело тут не в опарышах? К тому же, именно на такую наживку клюнул Сапог.
Пока опешивший Ньен расшифровывал его пантомиму и оценивал бартер, мокрый труп вылез из речки и выставил вспухшую руку за своими комплектующими. Кот молча протянул обутую в модный сапог ногу, после чего вскрыл своим ножом консервную банку. Пахло содержимое неважно, но выглядело красиво: золотистые, похожие на крохотных цыплят зерна, были по-прежнему крепкими и яркими.
С интересом рассматривая зернышки в банке, Лютер все же не стал пробовать их на зуб. Вдруг они совсем просрочены?
С Ногой он этим вопросом не задавался, ну и ладно.
За мудрые советы он хотел пожать руку утопленнику, но раздумал: та наверняка отвалится.
Коточел насадил одно из них в качестве наживки. Где-то он читал, что у рыб острое зрение и они хорошо реагируют на цветные наживки.
Кот обернулся к хозяину, желая позвать его к себе:
- Мр?  - после призыва Ньен подпер подбородок тыльной стороной ладони и принялся ждать карпов.
Когда их недобровольный помощник удалился, унося с собой запчасти, Лютер сел возле коточела, меланхолично почесывая того за ухом, и неотрывно уставился на поплавок. На кукурузе или опарышах, тот молчал. Тишина и ожидание настраивали на философские размышления и Вон Айвори шел в глубину своих раздумий о том, как сделать Дом еще уютнее и отучить Ниона бояться призраков.

По лесу разносился дробный стук маленьких колесиков - это два самоката отважно спешили к лагерю семьи. Один из самокатов был украшен отрезанным человеческим ухом, вероятнее всего, курьерским. Ухо служило путеводной звездой, к нему был прилажен фонарик.
Самокаты, которые вели Ньон и Рэндал въехали на поляну. Лагерь водители нашли то ли по запаху Водяного, то ли интуиция не подвела, но Рэндал был уверен: дело в другом. Помимо уха с фонариком, у него на руле красовалось настенное распятие, с которого страдальчески взирал Иисус. Оный артефакт шел в подарок от компании, приславшей самокаты, и наверняка это именно он вывел младшего Айвори с коточелом к лагерю незадачливых рыбаков. Остановившись возле уставившихся на него брата с Ньеном, Рэндал спешился и крепко поцеловал Иисуса в лицо. Вытерев губы, Принц тьмы начал делиться новостями:
- В Доме нашествие странных чуваков в капюшонах! - Рэндал явно был воодушевлен. Любые события связанные с потенциальным кровопролитием вызывали у него ажиотаж. А вот его спутник - коточел Нион, напротив, выглядел тоскливо. Чуваки в капюшонах вызывали в нем тревогу. У него не было сил разбираться с очередным явлением кровожадных психов. Ему просто хотелось, чтобы Господин Лютер поиграл с ним в кошачью пищалку, назвал "своим котенком" и прижал к груди.
- Мр!.. - брови русского кота сложились тоскливой дугой.
Ньен мрачно слушал новости, он медленно закипал изнутрии. Нигде нельзя уединиться с хозяином. То утопленники морзят, теперь вот вам, пожалуйста, прикатила семья. Кот хмуро, исподлобья, смотрел на новоприбывших, медленно переводя тяжелый взгляд с одного на второго.
Рэндал зубасто улыбнулся и продолжил:
- Они появились, когда я нашел эту странную штуковину с хрустальной ручкой. Ну, этот ваш новый нож. - проблем с тем, чтобы схватить чужую вещь, Айвори-младший не видел - И разумеется, я порезал им руку, а потом открылся портал и теперь у нас дома филиал ***Данвича***. - Рэндал выглядел счастливым.
- Хм. - Лютер встал, опираясь ладонями о колени, и подошел к Ньону, приобняв напуганного кота за узкие плечи - Раз, два... за Нану я не переживаю... а где вы потеряли Себастьяна?
Лютер взглянул в сторону палатки. Пусть пока останется здесь - может, удастся приманить убийцу с озера Бодом, раз уж рыбалка не задалась.
Он обернулся к Ньену:
- Что ж, собери, пожалуйста, снасти. Мы выдвигаемся. А вы садитесь в машину, - это было обращено к брату с русским котом - Ньен, ты поведешь, и поторопись. Не хочу делать долгую уборку, если не я навел бардак.
Ньен с хрустом размял пальцы. Кот просто хотел побыть в лесу с Господином Лютером, какого, спрашивается, хера, Рэндал вообще схватил его кинжал? Злиться на Рэндала было опасно, он был брат хозяина и владел сильной магией. Случился перенос агрессии: кот вонзил острый, полный гнева, взгляд в Ньона. Еб твою, дурака, мать! Чем ты занимался, глупый кот, почему не остановил Айвори-младшего от его занимательных проделок?
Ньен кипел изнутри. Курить. Убивать. Есть печень врагов. Курить. Набить морду Ньону. Курить!
Ньон, хорошо понимавший окружающих без помощи слов, почувствовал, что ему угрожает опасность  со стороны Ньена, и старался держаться поближе к хозяину. Если бы его накладной хвост мог двигаться, он бы опасливо поджался:
...страшно, как страшно, Господи. Опять злые люди, опять убийства.
Ньон, и без того бледный, сейчас по цвету напоминал молоко. Он достал из кармана маленькую бутылочку и отпил из нее,  а остаток протянул Ньену, надеясь задобрить того. Ньен рывком бутылочку отобрал, опустошил ее и зло выбросил в сторону, после чего направился к машине. Вся его осанка выражала плохо контролируемое бешенство.
Ньон, огорченный тем, что его сородич намусорил в лесу, молча подобрал пустую бутылочку и убрал в карман.
Нехорошо мусорить.
Пьяным садиться за руль тоже нехорошо, но коты, кажется, это не особо осознавали.
Рэндал, окрыленный предстоящими приключениями, проворно складывал исусьи самокаты в багажник. На волне нежности к божьему сыну, он оторвал одно из распятий с руля и умело прикрепил себе на грудь, как праздничную брошь. Красивые руки в белых перчатках ласково, даже чуть блудливо, поглаживали раздетого Христа:
- Теперь мы под защитой. Осталось защитить Себастьяна.
У Лютера были некоторые сомнения. Ему казалось, что Иисуса самого надо защищать: такой он был нежный. Один раз Вон Айвори посмотрел аниме про Иисуса и пришел к данному выводу, поэтому предпочитал полагаться на свои силы. Впрочем, помимо мультиков, в памяти Лютера хранилось несколько эпизодов из Нового Завета, которые лишь подтверждали его точку зрения.
Когда все были в машине, Ньен завел мотор и выехал из леса.
Дорога к Дому оказалась быстрее, чем от Дома до реки.
"Так всегда и бывает, когда возвращаешься"
И это несмотря на то, что по пути им пришлось немного задержаться. На дорогу выбежал уже знакомый Ньену и Лютеру продавец оружейного. Он махал руками и выглядел при этом крайне недоброжелательно.
Лютер дал Ньену знак остановиться и опустил стекло со своей стороны.
- Ага! - в голосе Торнтона слышалось торжество - Я вас давно караулю! Так и знал, что вы тут проедете! Вы должны мне денег! За моральный и материальный ущерб!
- Простите? - Лютер уставился на него из машины.
- Это вы поломали мой чудесный белый заборчик, и испортили мой замечательный садик! Из-за вас моя внучка плачет уже второй день и я требую компенсации!
- Какие Ваши доказательства? - поинетересовался Вон Айвори, слегка напрягшись. Денег на компенсацию у них не было. Он пошарил под сиденьем и выудил оттуда потрепанную Барби и кулек конфет - судя по всему, раньше фургон принадлежал какому-то педофилу - Сгодится?
- Нет! - рявкнул Б. Б. - Вы должны мне денег! Мой внук не играет в куклы!
- Так у вас внучка или внук?..
Хозяин погибшего заборчика на мгновение замолчал, а потом вытащил из кармана маленькую старую камеру, которая явно не работала через интернет и писала все сама на себя. Лютер вежливо протянул руку и камеру забрал. Он некоторое время смотрел на экранчик, где было четко видно, как они с Ньеном ретируются с места преступления, а потом болезненно прикрыл глаза и несколько раз ударил камерой о приборную доску. Экранчик погас. Лютер швырнул камеру в придорожные кусты.
Ньен молча наблюдал за тем, как его хозяин разбирался с предъявляющим претензии продавцом. Он был напряжен, точно тетива лука, готовясь в любой момнт, в случае необходимости, дать истцу ответ. То есть дать ему в бубен.
Впорчем, до этого не дошло: Господин возместил материальный ущерб добровольно, при помощи сладостей и игрушек. Это логично: хозяин любил Рождество, а Рождество было тесно связано с конфетами и игрушками. Мельком глянув в лицо кукле, Ньен внутренне дрогнул: судя по ее глазам, она видела вещи. Страшные вещи.
- Нет у Вас доказательств, - грудным голосом сказал он, всунул в руки опешившего Торнтона куклу и конфеты и, напутствовав его словами "если у вас нет внуков, развлекайтесь с этим сами", велел Ньену трогаться с места.
- На эти вещички он может приманить себе настоящих внуков, - сообщил Рэндал с заднего сиденья. Лютер вздохнул.
Ньон, в надежде найти еще конфет, молча ощупывал нижнюю часть своего сиденья. Может быть, он искал вовсе не конфеты.
Фургончик, газанув облаком сахарной ваты, затормозил у Дома. Карбюратор засмеялся звонким детским смехом, что по мере остановки двигателя перешел в низкий потусторонний звук, похожий на несварение.
Из Дома доносилась заунывная песня. В окне мелькнула безликая фигура в балахоне.
Лютер молча вышел из машины, вслед за ним легко выпрыгнул Ньен.
Пора пустить кому-то кровь.