<...>Ему хотелось запустить руки Феде в штаны. Себе же он дрочил, может, и с другим человеком получится. Пробовать новое Валера не боялся:
Правда, если это касалось, например, чипсов, сухариков и прочих снеков с новыми вкусами. Последние продегустированные чипсы известной марки со вкусом (…) сала с брусникой оказались отменной дрянью.(c)

Наверное, если бы Федор узнал, что любовник мысленно сравнивает потенциальный секс с ним со вкусом неудачных
чипсов, он бы удивился. Кто в их паре сало? Кто брусника?
К лучшему, что нежный рассудок Михайлова обошло это знание.
- Я не сомневаюсь в Ваас, Валеееерrrий Вениамииинович. Уверrен, Вы меня не подведеете.
Слова партнера затронули в Михайлове какие-то нежные, чувственные струны, он дрогнул. Федор хорошо отзывался на чужую речь, а Валера играючи подхватил развратный тон диалога.

- Вот с одной стороны хочу тебя обнять, а с другой, чтобы ты дальше сосал.
Возбуждающие в своей очевидности слова, заставили Михайлова влажно, горячо выдохнуть, после чего он, не сдержавшись, обхватил губами член Валеры. Рука Михайлова достала из кармана пижамных штанов сложенную в несколько раз ленту туалетной бумаги. Он был на пределе. Он понимал, что еще одно слово произнесенное красивым голосом Валеры заставит его запачкать штаны.
Федор тяжело дышал и конвульсивно судорожно расслаблял и напрягал бедра.

Когда любовник сжал его кисть, Федор замер. Для Феди этот лаконичный жест был полон эротизма и доверия. Спустить белье, когда тебе пятнадцать - это что-то совершенно естественное, лишь бы обе стороны были согласны. А вот переплетения пальцев, поцелуи, слова... В этом сосредотачивалась какая-то аномальная нежность и открытость.
Федор знал, что проститутки, даже очень дорогие, в губы не целовались.

Реакция тела Тимофеева понравилась Феде.
Однажды подобную отзывчивость его любовница прокомментировала фразой:
«За это я и люблю молодняк»
Сейчас, вслед за своей женщиной, Михайлов горячо восхитился юностью и выносливостью Валеры.

Отредактировано Федор Никитич (2025-06-08 21:01:32)

Валерий положил свою ладонь на голову Федора, принуждая его подчиняться и усилить ласки. Это естественное и красноречивое движение заставило Федю тихо, почти неслышно, застонать. Его внимание переливалось от собственного удовольствия - к стремлению слушаться любовника, угадывать его чувства - а затем обратно, к себе. Это ощущалось и трудно, и одновременно с тем, мазохистски-приятно. Он ставил желания Валеры выше собственных, и при этом испытывал низкое, развратное удовлетворение.
Он сдавливал горлом и глубоко втягивал член партнера так, что без слов становилось ясно: ему нравилось то, что он делал. Михайлов не был эгоистом по природе; Федор принадлежал к той категории мужчин, что знала: вибратор – это не соперник, но верный союзник. Слишком горячий от природы, он быстро достигал разрядки, но после этого был готов тянуть и тянуть сладострастие. Ему хотелось заездить Валерия. Выпить из этого правильного мальчика всю страсть, что копилась в нем долгие годы. Всю, до капли.
Действия Феди стали быстрее, жестче, он двигался уверенно, стараясь задевать все – как ему казалось – нужные точки. Он судил по себе. Потом, потом он найдет на теле Валеры все уязвимые места и будет пользоваться этим знанием снова, и снова, и снова…

…настал момент, когда Федор уже не мог себя контролировать, его пальцы, скрытые туалетной бумагой, нежно коснулись возбужденной, открытой головки и он замер. Его накрыло волной влажного восторга. Удовольствие, что толчками выплескивающееся из него, было глубоким и полным. Измученное сознание двоилось, фокусируясь то на испытываемом освобождении, то на необходимости ласкать Валерия.

Федя кончил беззвучно. Он очень боялся случайно навредить Валере своими лошадиными зубами.

Отредактировано Федор Никитич (2025-06-12 19:28:33)

Юный Федор хорошо отдавал себе отчет в собственной соблазнительности. У этого качества были как плюсы: он многим нравился, так и минусы: он многим не нравился. Его правильное лицо зачастую раздражало конкурентов. Или просто раздражало.
Пьяный Федор был неотразим и он улавливал, что Валерий с ним согласен.

Кончили они с любовником лишь с небольшим перерывом и это Феде понравилось: он не хотел за собственным оргазмом пропустить чужой. Ему хотелось впитать Валерия всего до конца.
С новым взрывом любовника Михайлов справился столь же гармонично, как и прежде. Мысленно он себя похвалил:
«Ай, да, Федор, ай, да, молодец!...»
Он незаметно взмахнул ресницами, коротко, импульсивно, сморгнув.
«…Федор – молодец! И танцует, и поет, в перерывах хуй сосет»
Озвучивать эту глубокую мысль, Михайлов не стал. Валера не заслужил грубое отношение.  Феде хотелось оберегать своего любовника, он аккуратно отстранился и ласково провел подушечками пальцев по обнаженному бедру Тимофеева. Подросток подбирал верные слова. Федор хорошо помнил свой первый раз с женщиной: вернувшись домой он рыдал от всепоглощающего чувства одиночества и потери. Наверное, если бы девушка сказала ему что-то некультурное, он бы вообще потом месяц болел.
Тогда Федя кое-что про себя узнал: заниматься сексом без влюбленности – даже короткой – он не хотел. К Валерию его тянуло остро. Вывод из всего этого был очень простой: Валера его очаровал. Приятное чувство: оно было подобно теплому потоку, поднимающемуся из живота и омывающему всю грудь. Это походило на действие стопроцентной мятной финской водки, пары которой заливали все лицо. А потом тепло снова опускалось, распространяясь в места, которыми Федор думал последние часы.

- Хочешь пить?
Он расслабленно прижался виском к теплой ноге Валеры, после чего медленно залез на диван и положил голову ему на колени:
- Да, будь добр. – прозвучало светски. Очень воспитанный Федор. Взгляд его стал задумчивым и тихим. Голос звучал раздумчиво:
- Я никогда не пробовал… так. Но решил… с тобой.

Отредактировано Федор Никитич (2025-06-20 11:17:21)

Федя тяжело приподнял голову, позволяя Валере встать, после чего снова опустился на диван. Обивка приятно касалась щеки. Она была гладкой, без ворса и навевала мысли о бамбуке.
Перед тем как Валерий Вениаминович ушел, Федор успел заметить, что тот, кажется, покраснел. Интересно, от чего? От того, что переспал с парнем, или от произнесенных Федей слов?
----------------------------
Федор рано познакомился с противоположным полом. Во втором классе одноклассник объяснил ему, что между ног у девочек находится «пизда», а то, что есть у него, это «хуй». Нельзя сказать, чтобы это знание приятно обрадовало Михайлова, которому логопед прописал чтене классической литературы, но он был вынужден смириться, отступив перед мудростью ровесника.
Мальчики из его класса регулярно совершали набеги на женский туалет, это было почти еженедельным ритуалом. Однажды Федя, чтобы не отставать от коллектива тоже присоединился к шумному рейду.
Одноклассники дождались большой перемены и подкараулили девочек, что как раз выходили из раздельных кабинок. Ребята стали хватать девочек и лезть им под юбки. Федор, следуя примеру более опытных товарищей, тоже зажал в углу одноклассницу и, задрав ей плиссированный строгий подол, мягко сжал пальцы у нее между ног. Девочка пищала: то ли от негодования, то ли из-за того, что так было надо.
Михайлову стало нехорошо. Он убрал руки и сделал несколько шагов назад. Во взгляде девочки скользнуло непонимание. Вероятно, она привыкла к другой реакции пацанов, что врывались в девичий туалет.
Федя на ватных ногах вышел в коридор, а потом медленно поплелся на улицу. Михайлов уже давно умел прогуливать уроки. Хрен с ними, с полезными знаниями: на сегодня он знаний получил по самое не горюй.
Он долго не мог отдышаться, а потом его накрыло чувство мучительного горя и стыда. Он так дурно поступил. Федор ощущал себя очень грязным. Так нельзя было делать.
Вечером Михайлов заболел. У него поднялась температура, шла носом кровь, его тошнило. При попытках дойти до туалета, чтобы там очистить желудок, он терял сознание, а очнувшись, извергал из себя все когда-либо съеденное прямо на пол.
В день рейда Федя понял, что никого и никогда не станет принуждать к чувственному взаимодействию.
Он навсегда остался нежным, бережным и деликатным.
Девочке, которую он облапал, он позже подарил большую коробку мармелада. Она тогда очень удивилась: она не помнила гадкого Федора, что прижал ее к стенке в школьном туалете. Кажется, горячие обжимания в этом сакральном месте были для нее повторяющимся событием с нотой перчинки. Нечего было тут запоминать.
А вот Федор все запомнил.
И потом долго страдал.

Федя утомленно подумал, что если бы его другом по классу был Валера, этой тошнотворной истории бы не произошло. Валерий производил впечатление правильного, неиспорченного и сильного человека. Он бы, наверняка, не подчинился влиянию других парней, и не пошел бы на поводу у одноклассников. В отличии от мягкотелого Федора. Мысли, что мгновенно примагнитились к Валере, как-то естественно очистились от стыда прошлых лет. Федю подхватило приятной волной влюбленности. 
Михайлов проводил теплым взглядом фигуру своего любовника. Федя чувствовал себя счастливым и слабым. Он устало перевернулся на спину. Нельзя засыпать: надо идти мыться. Идея обнимать Тимофеева рукой, которая только что довела Федю до оргазма, казалась какой-то напрягающей.

- Вот. - он подал стакан холодного чая Феде.
Федор с трудом сел и улыбнулся краешком рта, принимая стакан. Пить хотелось сильно. Мысли о жажде колыхнули какие-то воспоминания, но сейчас было не до них.
- Спасибо. – он сделал судорожный глоток, горло заметно дернулось.

- Может, ляжем вместе? Но вообще, если хочешь, я постелю тебе отдельно, не стесняйся.
- Я хочу лечь рядом с тобой… Это именно то, чего бы мне хотелось.– Федя был нежен и уязвим, он не был готов отпустить Валеру даже на несколько метров. Федор был готов обвиться вокруг любовника, точно змеи, вокруг Лаокоона.
«Никуда ты теперь не денешься» - мысль отдалась эхом глубокого удовлетворения.
- Только сполоснусь. Не выключай пока телевизор, пожалуйста. А то я обо что-нибудь запнусь. – он посмотрел на Валерия без улыбки, но нежно. Тимофеев казался умным и надежным.

- О, и надо будильник поставить. А то мама удивится.
Тактичный Федя не хотел раньше времени напоминать о том, что нужно привести себя и квартиру в порядок до того, как вернется мать Валеры. Но Валера, к удивлению Михайлова, помнил об этом сам.
«Самостоятельный, надежный… С таким можно расслабиться»
- Когда вернется твоя мама? - он как-то незаметно взял любовника за руку и потерся щекой о его запястье – Я… могу помочь тебе с постелью… Наверное.  – он тяжело выдохнул – Нет, вру. Не смогу помочь.  – он широко улыбнулся и снова упал спиной на диван.
- Иди ближе. Черт с ней, с постелью... - он, лежа спиной на диване, призывно вытянул руки. Ему хотелось снова ощутить близость Тимофеева: пусть тот просто ляжет сверху, или рядом, на тесной половинке дивана:
- Ближе, Валерrrrа, ближе.

Отредактировано Федор Никитич (2025-06-27 15:28:04)